Йооп подозвал к себе Тома.

– Возьми лошадь и найди ее, Коллинз.

Но Тому не нужна была лошадь. Он и так знал, где спряталась Санди, и с тяжелым сердцем поплелся в свою собачью будку, где в самом дальнем углу нашел девочку. Она сидела скорчившись и смотрела на него большими испуганными глазами.

– Не говори им, где я, Том-бомба, – прошептала она.

– Санди, тебе нужно идти.

– Нет-нет, не говори им, милый Том-бомба, ничего не говори. Я подарю тебе мои самые красивые камешки, если ты не скажешь им, где я.

Она спрятала лицо в ладошки и зарыдала.

Том подполз ближе и обнял ее.

– Санди, – сказал он, – все произойдет очень быстро.

– Нет-нет, милый Том-бомба, не надо, пожалуйста.

Он взял ее на руки.

– Санди, клянусь тебе, это совсем не больно. Ты даже ничего не успеешь почувствовать.

Она внимательно посмотрела на него.

– Ты будешь держать меня за руку, Том?

Том отвел взгляд.

– Там твоя мама, Санди. Иди с ней, ради меня.

Она сидит на стуле. Держит за руку маму. Джорджа нигде не видно. Том стоит позади Йоопа, который заворачивает рукав детского платья. Ручонка Санди не толще рукояти из слоновой кости на новом клише. В бараке душно и пахнет горелым мясом.

Санди смотрит на Тома и пытается улыбнуться. Она сжимает мамину руку, но смотрит только на Тома, который сказал ей, что это совсем не больно.

Клише разогревается над пламенем спиртовки, пока не становится раскаленно-красным.

Том смотрит себе под ноги, не смея поднять голову, но вдруг встает и подходит к Йоопу.

– Это обязательно? – шепчет он.

– Обязательно? Что ты имеешь в виду?

– Она еще так мала. Нельзя ли подождать, пока она вырастет? Бог мой, да у Санди и в мыслях никогда не было сбежать, мастер Йооп.

Йооп оборачивается туда, где наготове с ружьями стоят Брюгген и бомба Пьер.

– Выведите Коллинза, – велит он.

Но Том уходит сам. Он садится на корточки за бараком и закрывает уши руками. Маленькая желтая птичка вспархивает над сараем и летит над сжатым полем. Ее огненно-красные с оранжевым крылья вспыхивают в лучах солнца.

На руке у Тома шрам того же цвета.

Том стоял перед зеркалом в большом холле хозяйского дома, облаченный в шаровары, белые чулки с желтыми шелковыми лентами и туфли с квадратными носами. Красный камзол с сияющими пуговицами и белая рубашка дополняли его наряд. Его волосы были смочены и уложены, а длинные пряди собраны в косичку и прихвачены заколкой, которую Том одолжил у Тото. Собственно, как и все, что на нем было. И если быть честным, то чувствовал он себя в этой одежде неловко, и вообще вся эта ситуация ему совершенно не нравилась.

Раньше он всегда заглядывался на людей в красивых одеждах, которых видел на улицах больших городов. Но теперь они вызывали у него лишь чувство жалости.

Впрочем, у виночерпия просто не было другого выбора.

Тото в порыве вдохновения даже предложила, чтобы виночерпий одолжил у мистера Бриггза его старый парик; от такого предложения Тому чуть не стало дурно, но, к счастью, это была просто шутка.

Одевала его во все эти одежды толстуха Бесси, которая теперь стояла рядом с ним у зеркала.

– Надеюсь, ты будешь достоин своего нового костюма, – строго произнесла она.

– Ну разве все предугадаешь заранее, – вздохнул Том и посмотрел на свои туфли, которые были ему слишком узки, хоть и велики по размеру.

Из кухни появились Тото и Санди.

Том не удивился бы, если бы они начали смеяться над его видом. Но Санди сочла его очень красивым.

– Какой красивый у меня жених, правда, мама? Он выглядит как настоящий слуга! – сказала она Тото.

– Я виночерпий, – проворчал Том, – это куда солиднее. Теперь я буду заботиться о здоровье мистера Бриггза – да что там! – о здоровье всех его гостей. Если говорить начистоту, без меня это общество просто-напросто не переживет осенних праздников.

Том посадил Санди на кухонный стол.

– Виночерпий, малышка Санди, он вроде ищейки. Он нюхает, пробует, смотрит и пьет. Но едва он почувствует недомогание, как вино уносят прочь. Если же ему действительно станет плохо, то все графины выльют в навозную кучу. А может быть и так, что виночерпий с хрипом свалится на пол – и поминай как звали. Зато после смерти он будет удостоен чести быть высеченным из камня. Счастливей судьбу вряд ли можно себе представить. Я о таком даже и не мечтал.

Санди испуганно посмотрела на маму. Тото по-дружески пихнула Тома, чтобы он не болтал зря, а Бесси тем временем достала откуда-то маленький пузырек и обрызгала Тома с головы до ног.

– Это чтобы мухи держались от тебя подальше, – пояснила она.

Теперь оставалось лишь ждать, когда начнут собираться гости.

В ожидании Том рассказывал истории о тех временах, когда он охотился на акул. Он посадил Санди себе на колени и, пока Бесси с Тото готовили десерты, рассказал им о своей первой встрече с сельдевой акулой.

– И ты думаешь, мы в это поверим, – вздохнула Бесси.

– Дело твое, – ответил ей Том.

– Я верю, – сказала Санди.

– А что ты делал под водой так долго? – спросила Тото.

– Нужно было спасать гарпун, – объяснил Том и поведал им всю историю с самого начала. О том, как он загарпунил акулу, которая кружила вокруг их шхуны, привлеченная запахом крови, а потом бросился за ней в море.

Забыв обо всем, слушательницы не отрывали глаз от рассказчика. Санди сидела на коленях у матери, Бесси стояла у плиты, спиной к Тому, и продолжала что-то помешивать, в задумчивости пожевывая краешек своего фартука, а сама тем временем слушала историю об опасной акуле.

– Десять метров длиной, – рассказывал Том, – и с восьмьюдесятью четырьмя острыми зубами. Акульи глаза были черными и холодными, и стоило в них заглянуть, как кровь стыла в жилах.

– Так достали вы свой гарпун? – нетерпеливо спросила Тото.

Том кивнул и сделал суровое лицо.

– Нырнув в третий раз, мне удалось его вытащить; в это время семь гигантских акул поедали свою погибшую товарку. Но мне было все равно, гарпун надо было спасать, даже ценой собственной жизни. Я заколол шестерых, но седьмая – самая большая – все никак мне не давалась. Она была такой старой и свирепой – настоящее чудовище. Слава о ней разошлась по всему Карибскому морю, и даже сам Ч. У. Булль привечал ее. Но лучше я расскажу вам о том, как я…

Но тут Тому пришлось замолчать, потому что внезапно на кухне появилась Сара Бриггз собственной персоной, строгая и прямая, как палка. Она спросила, соизволит ли хоть кто-нибудь из прислуги принести ей стакан воды.