Мы качаемся, глядя на двор, не говоря ни слова. Так хорошо просто снова сидеть на улице. Неподвижно, словно дерево, и позволять ветру гулять между листьями.

Потом небо вдруг словно прорывает и дождь льет как из ведра. Я перестаю качаться и делаю глубокий вдох, позволяя запаху наполнить мои ноздри.

– Боже, как я люблю дождь.

Я поднимаюсь с качелей, шагаю к краю патио и подставляю ладонь под капли. Они прохладные и успокаивающие. Я оглядываюсь через плечо. Картер наблюдает за мной с качелей, такой же умиротворенный. Он улыбается, встречаясь со мной взглядом, ничего не подозревая. Я тоже улыбаюсь, а потом подскакиваю к нему и брызгаю в лицо дождевой водой.

Его улыбка сменяется удивлением.

– Ага, так ты хочешь поиграть? – Он встает.

Я смеюсь, отступая от него.

– Даже не думай. Эта пижама из шелка. Ты так не промокнешь.

Он пожимает плечами, направляясь к краю навеса.

– Тебе следовало подумать об этом раньше. – Он подставляет ладонь под дождь, и я бросаюсь на другую сторону патио, но Картер оказывается быстрее меня. Он хватает меня за талию. – Теперь мне придется бросить тебя под дождь, – говорит он, притягивая к себе.

Я взвизгиваю, смеясь.

– Нет, не смей! – Я кручусь в его руках и поворачиваюсь к нему лицом с безумными глазами. Изо всех сил давлю ему в грудь, пытаясь вытолкать под дождь. Он не сдвигается ни на миллиметр. Только смеется над моей жалкой попыткой.

Тогда я вжимаю ладони ему в живот, упираясь в землю пальцами босых ног, вкладывая все силы, чтобы толкнуть. Он отступает на пару футов с дьявольской улыбкой на губах. Потом хватает меня за предплечья.

– Если я выйду под дождь, ты выйдешь вместе со мной.

– Удачи тебе в этом! – Я продолжаю толкать его, пока он не упирается спиной в столб на краю патио.

Дождь заливает траву в нескольких дюймах от наших ног, обрызгивая бетон и наши пальцы.

Когда я поднимаю взгляд к его глазам, на моих губах всё еще сияет игривая улыбка, но он больше не улыбается. Он словно погружен в мысли. Его спина прижата к столбу, а мои ноги по-прежнему отставлены назад, руки упираются в мышцы его живота. Не произнося ни слова, он поднимает меня, и пальцы моих ног оказываются на его черных носках, а мою и его грудь, как и наше дыхание, разделяют всего несколько дюймов.

Моя улыбка тоже исчезает, взгляд поднимается от цепи у него на шее к волосам на подбородке, к его губам.

– Пожалуйста, не выставляй меня под дождь, – произношу я тихо, нервничая, едва дыша.

Его пальцы скользят по моей пояснице.

– Не буду, – отвечает он таким же тоном.

Дождь становится отдаленным белым шумом, когда он наклоняет голову ко мне. Я тянусь к нему, чувствуя его дыхание и тепло губ.

Позади нас вдруг распахивается дверь на патио.

Я охаю и высвобождаюсь из объятий Картера.

– Картер! – к нам выбегает Имани, ни капли не смущенная тем, что только что прервала, и прыгает ему на руки.

И сразу следом за ней появляется Оливия с усмешкой на губах.

– Ливви научила меня делать ожерелья, – пищит Имани, вися у него на шее.

Я подхожу к Оливии, которой прямо не терпится сказать: «Ну я же тебе говорила».

– Если бы я знала, что мы помешаем вашим обнимашкам, я бы подождала пару минут.

– Тссс. Ничего не было! – Я веду ее обратно в дом. Картер с Имани, немного погодя, следуют за нами.

– Пока ничего не было, – шепчет она мне в ухо. Потом останавливает меня у лестницы, поворачиваясь ко мне с обеспокоенным взглядом. – А Оден здесь?

– О, – я кошусь на подходящего к нам Картера, – да, он наверху.

– Правда? – она широко распахивает глаза, явно нервничая.

– Тебе лучше оставить его в покое, Ливви.

Она пронизывает Картера взглядом:

– Мне очень нужно объясниться с ним насчет Кендрика. Я совершила огромную ошибку, уехав с ним вчера.

– Это уж точно, – без обиняков отвечает Картер.

В разговор встревает Имани.

– Эй, Королева! Это твой дом? – Я улыбаюсь – мне так нравится это новое имя, которое она для меня придумала. Я киваю. Она вырывается из рук Картера и подбегает ко мне. – Можно посмотреть твою комнату? – Она вкладывает мне в руку свою маленькую мягкую ладошку. И я веду ее, Оливию и Картера наверх.

Оден смотрит на нас, когда мы идем по лестнице.

– Спасибо, что бросили меня тут, – говорит он, – могли бы и разбу… – он умолкает при виде Оливии у меня за спиной.

– Привет, Оди, – смущенно говорит она, – можно тебя на минутку?

Воздух вокруг накаляется.

– Моя комната вон там, – говорю я, уводя Имани и Картера по темному коридору и оставляя Оливию и Одена одних в этом неловком напряжении.

Когда я включаю свет, Имани отпускает мою руку. Я стою в дверном проеме, оглядывая свою комнату, словно тоже вижу ее впервые.

Пустые розовые стены, туалетный столик с многочисленной косметикой, стол с кучей разбросанных бумаг, кокосовым маслом и пластинками для граммофона.

Имани пищит от восторга, бежит вперед и запрыгивает на кровать, разглядывая розово-желтый цветочный рисунок на одеяле.

– Какая большая кровать, – говорит она, – как у мамушки. Правда, Картер?

– Точно, – его голос звучит прямо у моего уха, и у меня по спине бегут мурашки. Он обходит меня и присаживается на край матраса, осматриваясь вокруг.

– Это не я выбрала такую краску для стен. Они были розовыми с тех пор, как я родилась.

Картер наклоняется вперед, положив руки на бедра. Я всматриваюсь в него на своей кровати, пытаясь отпечатать этот образ в памяти.

– А в какой цвет ты бы их выкрасила? В светло-голубой?

От удивления у меня перехватывает дыхание.

– Честно говоря, да. Как ты догадался?

– Это очевидно, – он пожимает плечами, усмехаясь, – я наблюдательный.

Я улыбаюсь. Этот ответ мне уже знаком.

– Твои ногти всегда того же цвета, что и чехол телефона, – поясняет он.

– Я тоже люблю голубой цвет! – кричит Имани, соскакивая с кровати и подбегая к моему столу.

Он присоединяется к ней, и они начинают просматривать мои пластинки. Я сижу на кровати в ожидании их реакции на мои альбомы Мэри Джей Блайдж и Лорин Хилл.

– Знаешь, это прозвучит малость безумно. Но я думал, что у тебя все стены будут в списках, – он поворачивается, полуприсев на стол, в то время как Имани находит мою коробку с лаками для ногтей.

– Для списков у меня есть дневник.