Замечу уже я сам: не только «прикрытием» служил Вильгельм – и дерзкие планы-то составлялись не без кайзера.

Игнатьев, наблюдая однажды в Берлине ежедневный вахтпарад с оркестром, проходящий под окнами его гостиничного номера, верно угадал, что «эта внешняя муштра составляла часть системы боевого воспитания не только армии, но и всего немецкого народа».

Что ж, метод срабатывал, и Тарле, выставляя Вильгельма исключительно недалёким поверхностным фанфароном, сам, пожалуй, не очень-то глубоко проникал в суть непростой проблемы выстраивания жизни реального государственного организма.

А вот Вильгельм был в этих вопросах далеко не дилетантом. Он, например, разошёлся с Бисмарком во взглядах на социальный вопрос. Бисмарк намеревался потопить рабочее движение в крови, Вильгельм настаивал на социальных реформах сверху и даже выдвигал мысль о международной конференции по социально-политическим вопросам. Благодетелем рабочего класса кайзер не был, но внутренняя политика Вильгельма отличалась от политики Николая в принципиально лучшую сторону.

Да ведь не забудем, что и властвовал кайзер не в покорно почёсывающей затылки и прочее «Расее», а в цивилизованной европейской великой державе. Чтобы понять сегодня, как различались монархи России и Германии, как различались сами царская Россия и кайзеровская Германия, достаточно знать, как распорядились они в грядущей войне своим самым ценным и в философском, и в чисто военном отношении достоянием – людьми.

Рядовой германский резервист был воякой получше, чем молодой солдат срочной службы. Тем более был хорош запасной немецкий унтер-офицер. Однако и русский «унтерцер» запаса не очень-то ему уступал, а порой и превосходил по командным, боевым качествам и воспитательным способностям – из царских унтеров потом получались неплохие советские генералы. В образовании разница между немцем и русским, конечно, была, но долгие годы нелёгкой «царёвой» службы позволяли вырабатывать и в России вполне кондиционных младших командиров.

И этот резерв, этот, без преувеличения, «золотой запас» русской армии всеобщая мобилизация погнала в строй рядовыми! Готовые фельдфебели и взводные в первые же месяцы войны сложили свои головы в Галиции, в Восточной Пруссии. Учить теперь русского новобранца было некому.

А немцы поступили «с точностью до наоборот». Их запасные унтер-офицеры, обогащённые вдобавок к прошлому армейскому ещё и жизненным опытом, стали надёжным костяком германских войск.

Как видим, Вильгельм и его генералы – в отличие от «кузена Ники» и его бездарных генералов – хорошо понимали, что «кадры решают всё».

МИЛИТАРИСТСКАЯ пропаганда в Германии была поставлена на широкую ногу, с учётом театральных склонностей её «первого солдата» – кайзера Вильгельма.

Сам этот солдат был, повторю, позёрства не чужд. Так, с началом мировой войны он приделал к своему автомобилю сирену с лейтмотивом «вечно ищущего нового» бога Вотана из вагнеровской оперы «Кольцо нибелунгов». Автомобиль кайзера мчался по Берлину, его обгоняли мотивы «грядущей победы», и всё это было вполне в духе, немецкой массой одобряемом.

Однако тяга к позе и эффекту сослужила немцам недобрую службу. Поводов тыкать в свою сторону пальцем они дали более чем достаточно. Генерал Брусилов летом 1914 года отдыхал в немецком Киссингене. Уже начался сараевский кризис, о котором речь впереди, немцы проклинали сербов, а заодно и вступающихся за них русских.

На центральной площади Киссингена был воздвигнут макет Московского Кремля и под гром сводного оркестра подожжён со всех сторон. Брусилов вспоминал: «Дым, чад, грохот рушившихся стен. Колокольни и кресты накренялись и валились наземь. Толпа аплодировала, и неистовству её не было предела. Над пеплом наших дворцов и церквей, под грохот фейерверка загремел немецкий национальный гимн».

Рассказ Брусилова явно правдив, и картина нарисована в нём впечатляющая, ничего не скажешь. А среди документов той эпохи найдётся достаточно достоверных подтверждений, что тем летом немцы были готовы воевать уже не с макетами. Но быть готовым к войне – не значит её начать. А тупой шовинизм одинаково отвратителен во всех странах. Не пройдёт и месяца, как поощряемая царскими властями толпа вандалов в Петербурге разгромит и разграбит не макет, а посольство Германии. Безвозвратно погибнут ценные художественные коллекции посла Пурталеса.

Что же до горящих макетов Кремля, то они ещё аукнутся немцам на большом историческом отдалении. О них ещё упомянет неугомонный романист Валентин Пикуль.

Но как!

Подправить в нужном направлении исторический факт порой не так уж и сложно. Для этого надо вырвать его из жизни той эпохи, которой факт принадлежит. Пикуль так и поступил: рассказал о рушащемся в немецкий огонь русском Василии Блаженном – бутафорском, а рядом упомянул Бисмарка, и…

И фактомонтаж готов: в подсознание читателя закладывается мысль о том, что немцы-де в своих мечтаниях жгли русские кремли уже в бисмарковские времена. И как-то забывается, что не макетный, а настоящий Кремль сожгли (было такое в нашей истории) «милые, обаятельные» французы.

В 1812 году…

Но до псевдоисторических «монтажей» Пикуля в 1914 году было ещё далеко. Пока что воинственные спектакли на германских площадях позволяли франко-русской Антанте уверять, что войну вот-вот начнет Берлин.

Академик Хвостов в капитальной советской «Истории дипломатии» как убедительнейшее доказательство того, что «именно Германия начала войну в августе 1914 года», цитирует письмо германского статс-секретаря Ягова послу в Лондоне: «В основном Россия сейчас к войне не готова. Франция и Англия также не захотят сейчас войны. Через несколько лет Россия уже будет боеспособна. Тогда она задавит нас количеством своих солдат; её Балтийский флот и стратегические железные дороги уже будут построены. Наша же группа слабеет (имелось в виду одряхление Австро-Венгрии. – С. К.). В России это хорошо знают и поэтому, безусловно, хотят ещё на несколько лет покоя».

Эти строки фон Ягова стали классически известными, их приводят все кто ни попадя, однако…

Однако фон Ягов писал это князю Лихновски – убеждённому англоману и англофилу! Позже Ягов даже обвинит Лихновски в излишнем потворстве Англии. Но и сам Ягов во время войны был сторонником замирения с Англией, заключения сепаратного мира с нами. Он сетовал: «Жаль, что в России нет авторитетной власти и мужик должен истекать кровью»…

Если агрессивно (по отношению к России) были настроены исключительно немцы, то как тогда надо понимать то, что не кайзер, а славянские «Млада Босна», «Народна одбрана», сербская офицерская тайная организация «Союз или смерть» (известная и как «Чёрная рука») создали тот повод, который выводил в окопы Россию? 28 июня 1914 года в Боснии, в Сараево, был убит наследник австрийского престола эрцгерцог Франц-Фердинанд, приехавший туда на манёвры австрийской армии.

К ПОКУШЕНИЮ были причастны сербская контрразведка и её начальник полковник Драгутин Дмитриевич, он же – вождь «Чёрной руки» по кличке «Апис» («apis» по латыни – «пчела», и Драгутина так прозвали ещё в отрочестве).