Разделяет между нами с Сергеем файлы пополам и выжидательно смотрит поверх очков.

— Я не понял, — смотрит на бумаги Сергей, — а куда уже новенькая то делась?

— Я ее уволил, — говорю задумчиво и пробегаюсь глазами по строчкам.

Высшее экономическое, уровень английского В2, высшая школа этикета… Очень хорошо. Двадцать три года, незамужем, нет детей… Мирная Анна Вячеславовна…

— Это что, я не понял? — поднимаю глаза на свою сотрудницу.

— Извините, Алексей Егорович, — краснеет она и начинает тараторить, — Я знаю, что Анну вы уволили после того ограбления, но девочка же хорошая. Умненькая… Может быть, дадим шанс?

Я перевожу взгляд на Серегу, который стягивает у меня из-под носа бланк резюме и с ухмылкой читает.

— Действительно же, — с едва уловимым сарказмом подтверждает слова Карины Ашотовны. — Даже жалко не взять…

— Так… — забираю у него резюме обратно. — Это не возможно. Выбери двух других.

Машинально сравниваю анкеты остальных четырёх девочек и методом банального исключения выбираю двух.

— Вот эти, — подаю бумаги сотруднице отдела кадров, а остальные сбрасываю в мусор.

— Спасибо большое, — немного напряжённо отвечает она. — Спасибо, — кивает Сергею и забирает его анкеты, — Я пойду?

А теперь Аня… Сам не верю, что это делаю.

— Карина Ашотовна, — говорю, внимательно глядя ей в глаза. — Раз уж наша бывшая сотрудница так сильно вам приглянулась… Найдите ей работу. С женским графиком, хорошей зарплатой, возможно, на пол дня…

— Это ваша личная просьба? — моментально сечет женщина и прижимает уголки рта, сдерживая улыбку.

— Это ваше большое личное поручение, Карина Ашотовна, — отвечаю ей на вопрос.

— Я все поняла, — кивает она. — Спасибо, могу идти?

— Идите, — разрешает Северов.

Ждёт, когда за ней захлопнется дверь и смотрит на меня, разводя руками.

— Объяснись… Я так и не понял, нахрена ты тормознуть решил? Столько времени пускал слюни, забрал, и что дальше? Без сопротивления не вставляет?

— Нет, все не так, — откидываюсь на спинку кресла и долго выдыхаю. — Ситуация вышла из-под контроля. У девчонки была неделя жизни в бесконечном стрессе. И так получилось, что единственным, кто мог ей помочь, был я. Меня бы вполне устроили ее искренняя благодарность и восхищение, если бы я хотел сделать из неё постоянную любовницу. На которую можно было бы забивать, ничего не объяснять, периодически откармливая эмоциями и бабками, когда сойдёт эффект новизны. И именно этот формат я собирался оставить изначально! Но меня накрыло, чтоб их, чувствами! Хочу семью, детей… Ее хочу видеть, не зашуганной мышью или вылизанной постельной и домашней принадлежностью, а человеком.

— Так чем проблема то? — не понимает Сергей. — Позови замуж, ляльку сделай… Какая баба откажется?

— Проблема в том, что нормальные отношения из сложившейся точки не построить. К разговорам и принятиям решений Анина психика не готова. Потому что ее позиция уязвима. Нет своих денег, нет работы, привычная жизнь круто изменилась, и я вместо неё появилась клетка, из которой страшно выходить. И с хозяином клетки ругаться страшно. А вдруг бросит? У неё даже уши, как у щенка, воздух стерегут, когда она меня видит. Пытается уловить настроение и подстроиться! И дело не в моей офигенности. На этом месте мог быть любой другой. Мне не нужно, чтобы моя жена любила ощущение комфорта и безопасности рядом со мной. Мне нужно, чтобы она именно меня любила. Потому что хрен его знает, что будет завтра!

— Хм… — хмурится Сергей. — У меня с Соней были похожие мысли. Но так глубоко зарыться не было повода. Потому что пока мы Веллера гасили, у неё были все шансы послать меня к чертовой матери. Но она терпела. И семью очень хочет, и домом занимается. Потому что не было этого никогда. Я, конечно, понимаю, что Соня меня ещё удивит. Лет через пять. Нужно будет к этому времени ей какую-то студию детскую открыть… Отвлечь. Но пока мне эгоистично нравится быть центром ее вселенной.

— Знаешь, что мне сегодня ночью Анина сестрица мелкая сказала? — ухмыляюсь, ставя локти а стол.

— Что? — внимательно смотрит Сергей.

— Что жалко, что я не её папа… — растягиваю губы в болезненной улыбке и развожу руками. — Вот так! А проблема в том, что мне тоже жалко! Если они уйдут. Продам дом этот к чертовой матери!

— То есть ты боишься, что Аня уйдёт, но собираешься организовать ей свободу? — с сомнением заключает Северов.

— Свободу выбора, да. Но это не значит, что я ее брошу или откажусь. Я минимизирую свое присутствие, чтобы она начала смотреть по сторонам. Тогда она будет готова говорить о наших отношениях.

— Ты идиот, — качает головой Сергей. — А если она выберет не тебя?

— Тогда это будет честно, — пожимаю плечами. — Но я все-таки надеюсь, что меня.

— Это ты классно придумал, — говорит Северов, — а теперь представь, какого ей сейчас. Девочка не в курсе твоих благородных порывов. Думает, что она тебе нафиг не нужна. Первый этаж слезами затопила…

— Да, — киваю. — Представляю. Это отличная эмоция, чтобы посмотреть на своё положение без отсылки на меня.

— Ну тогда поехали… — он поднимается из кресла. — Отвезу в аэропорт. А то если мы ещё пять минут поговорим, мне будет стремно просить тебя куда-то лететь. Домой заезжать будешь?

— Нет, здесь чемодан есть. А Ане лучше уже из аэропорта позвоню… Глеба к ней организуй, пока меня не будет. Ну и тоже руку на пульсе держи…

— На свадьбу то к нам с ней придёшь? — распахивает Сергей дверь кабинета и пропускает меня вперёд.

— Посмотрим… Но планирую с ней.

Аня

— А он не заболеет? — Ксюша замирает рукой над спинкой щенка. — Мне можно его погладить?

— Можно, — киваю, выдавливая из себя улыбку. — Собаки не болеют человеческими болезнями.

Ксюша подхватывает щенка и прижимает к себе.

— Такой хороший, — зажмуривается, пока щенок маленьким язычком лижет ее щеку.

— Так, давай садись кушать, — прерываю я их нежности. — Овсянка с шоколадом и бананом.

— Урра! — хлопает в ладоши сестра.

Я чувствую, как в груди разливается тепло.

Нет ничего прекраснее, когда маленький ребёнок утром открывает глаза, и у него ничего не болит. За это можно отдать что угодно.

— А Алексей на работе? — причмокивает сестрица, вылавливая из тарелки кусочки шоколада и облизывая пальцы.

— Да, наверное, — отзываюсь на ее вопрос и резко отворачиваюсь к окну.

Потому что на глаза неконтролируемо накатывают слёзы.

Господи, как же стыдно! Признаваться мужчине в любви, цепляться за него, предлагать себя… Зачем я ему?