От двери главного зала ко мне заспешил огромный, почти моего роста, церемониймейстер.

— Ваше высочество!.. Ох, что ж вы не предупредили…

— Что? — спросил я. — Выгоняете взад?

Он поспешно замахал руками.

— Ну и шутки у вас, ваше высочество!.. Позвольте доложить?

— Нет, — ответил я. — Я к его величеству Ричмонду. И желательно без лишнего народа.

— Как изволите, — воскликнул он, — сейчас распоряжусь…

И хотя это дело сенешаля, но по общей нервозности чувствуется, что жизнь еще не вошла в привычную колею, пусть все и стараются вести себя подчеркнуто весело и беспечно.

Он ушел вперед, постукивая в пол тяжелой тростью с набалдашником из красного камня, а ко мне приблизился очень полный господин весь в золоте и с тремя золотыми цепями на груди и выступающим вперед и в стороны животом.

— Джон Теллакс, — представился он. — Сенешаль королевства.

— Приветствую вас, сэр Джон, — сказал я.

Он учтиво поклонился.

— Ваше высочество, можем мы, пока вы ждете, что-то для вас сделать? Ваш костюм в пыли…

— Я очень спешил, — объяснил я, — пытался настичь отряд конвоя, что вез принца, но, увы, не успел…

Он поинтересовался предельно нейтрально:

— А с какой целью вы собирались его настичь?

Я посмотрел на него весьма удивленно.

— Разумеется, сэр, чтобы обеспечить дополнительную безопасность!

— Ах так…

— А вы как думали? — спросил я оскорбленно. — Если бы с принцем что-то случилось по дороге, недостаточно доброжелательные ко мне люди могли бы решить, что это по нашей небрежности… Я предполагаю, что такие все еще есть на свете!

Он произнес тем же тоном:

— Мы так и думали. Конечно же, вы заботились только о безопасности его высочества.

Я вскинул подбородок и подпустил в голос немножко холоду:

— Как вы понимаете, если бы у меня в мыслях была идея разделаться с принцем, как он того и заслуживает по законам военного времени, я бы просто велел его казнить на месте. Но я, будучи преисполненным уважения к его величеству Ричмонду Драгсхолму…

Он учтиво поклонился.

— Его величество настолько полны обаяния, что его трудно не любить..

— Вот и я люблю, — ответил я четко, — и чту его интересы.

Он продолжал смотреть на меня рыбьими глазами, еще один карбонарий, король ему не нравится, нашел, что в нем похвалить, это скорее оскорбление, чем похвала: любой король предпочитает, чтобы замечали его мудрость и отвагу, а обаяние пусть останется супруге.

Вернулся церемониймейстер, еще более величественный и гордый, не часто приходится представлять таких гостей, доложил густым басом оперного певца:

— Ваше высочество, прошу следовать за мной.

— Уже иду, — ответил я.

Перед нами толпа придворных расступается, как волны перед большими кораблями, чтобы тут же сомкнуться сзади.

Я держал лицо неподвижным и смотрел перед собой поверх голов, церемониймейстер же на ходу отдает распоряжения взмахом руки или шевелением бровей.

Как я и надеялся, провели к королю Ричмонду, и на этот раз без помех, хотя, конечно, была небольшая задержка на несколько минут, но, думаю, Ричмонд закончил с кем-то разговор, а потом прошел в свой рабочий кабинет, куда и привели меня спустя пару минут.

Похоже, он только-только сел, еще даже дыхание не выровнялось от быстрой ходьбы, явно поднимался по лестнице, лицо красное, сразу же сказал оживленно:

— Дорогой сэр Ричард, прошу вас, сядьте вот тут рядом!.. Я так рад, что вам удалось разгромить мятежников!

Я ответил учтиво:

— Нам помогали верные вам люди. Но, ваше величество, меня тревожит посылка, которую я вам отправил.

Он понизил голос, даже бросил опасливый взгляд на дверь:

— Сейчас с этим все в порядке! Мой сын, совершивший такой опрометчивый проступок, находится под надежной стражей.

— В тюрьме?

Мне показалось, он несколько смутился, во всяком случае ответил, глядя мимо меня:

— Он же принц все-таки… Потому под арестом в его же покоях. Это в соседнем крыле. Он соединен с этим зданием мостиком… вон посмотрите в окно, видите?

— На высоте четвертого этажа? — спросил я. — Да, такой мост защищать легко.

Он сказал вроде бы довольно, но все тем же смущенным голосом:

— Здание охраняется изнутри и снаружи! Правда-правда. А у покоев принца постоянно дежурит стража. Как видите, ваше высочество, он под надежной охраной.

— Я рад, — сказал я, — что мои люди довезли его целым и невредимым. Мне бы очень не хотелось, чтобы случилось что-то в дороге. Кстати, как мои люди?

— Устроены, — ответил он с воодушевлением. — Я хотел им заменить коней, но они не пожелали. Правильно сделали, кстати. Кони у них такие, что даже когда стоят, вижу, что умеют идти вскачь… У ваших людей лучшие комнаты для отдыха, кожевники чинят им сапоги и одежду, оружейники тоже готовы…

Он в смущении умолк, ибо о моих людях нельзя говорить бесконечно, а вот о принце Клавеле… тема весьма щекотливая.

— А что не в темнице, — договорил я за него, — то у знатных пленников свои привилегии, обусловленные высокими титулами, влиянием, размером земельных угодий и поддержкой высокопоставленных лиц. Не так ли?

Он развел руками.

— Это не нами придумано.

— Да, — согласился я, — традиции. Не скоро еще Церковь добьется равенства перед законом, как сейчас равны перед Богом… И что планируете дальше?

— Я велел созвать суд, — ответил он торопливо.

— Суд равных?

Он покачал головой.

— Суд равных в данном случае обеспечить невозможно, однако судить будут высшие лица королевства. Лорд-канцлер, шесть герцогов, командующие рыцарской кавалерией, держатели конюшен, соколов, верховные лорды земель Бриттии…

— Репрезентативно, — согласился я. — Весьма. И когда суд?

— Очень скоро, — ответил он. — С этим повезло, ваше высочество. Из-за военных действий сейчас практически все высшие лорды здесь в столице. Мы разрабатываем планы, как вести себя дальше… ну, в связи…

Он замялся, я сказал почти равнодушно:

— Как вести себя, если Мунтвиг побьет этого Ричарда, как вести себя, если Ричард побьет Мунтвига, и как вести, если убьют один другого или ослабят друг друга так, что не смогут представлять угрозы…

— Ваше высочество!

Я отмахнулся.

— Да ладно, ваше величество, мы же политики, а в ней нет места чувствам дружбы или благодарности, а есть только интересы. Так что вы понимаете меня, я понимаю вас, а всему миру мы сообща говорим о нравственности и моральном выборе, так им и надо, олухам… На какой день назначен суд?