тушит. И хотя публика наблюдает за тем, как Павел совершает преступление, никто из персонажей об этом не догадывается. Одна из самых сильных сцен фильма построена на противопоставлении нашего привилегированного знания о преступлении Павла пристрастному искаженному взгляду толпы рабочих, которые, наблюдая за тем, как раненого Павла выносят из огня, объявляют его героем. Хор голосов рабочих, расхваливающих Павла, и заявление Яши, что он «всегда в него верил», заглушают сомнения Анны. В следующих кадрах нам демонстрируются документы, свидетельствующие о проявленном Павлом героизме, о его приеме в партию и женитьбе на Анне. Фильм ярко иллюстрирует, что не только влюбленная молодая женщина, но и целый рабочий коллектив и партийные организации не смогли разглядеть истинное лицо Куганова; в то же время картина наделяет зрителя привилегированной позицией, позволяющей ему однозначно идентифицировать Павла как двурушника и саботажника.

В фильме создаваемый им образ врага мастерски противопоставляется неспособности персонажей картины увидеть истинное лицо Павла и свое собственное. Последним в серии таких подчеркивающих привилегированное положение зрителя эпизодов становится тот, где нам становится известно, что Павел – шпион, обсуждающий с руководителем иностранной разведки кражу партийного билета Анны. В итоге зритель получает подтверждение шпионской деятельности Павла задолго до того, как Анна и Яша совершают свои собственные открытия в отношении его настоящей сути. К тому же путь этих героев к ее обнаружению тернист и полон заблуждений и разочарований, а само установление его личности происходит по воле случая и не в полной мере. Хоть Яша с Анной и узнают в Павле Куганове убийцу-кулака Дзюбина, до самого финала они не могут разгадать его самую опасную криминальную личину – шпиона. Анна натыкается на отсылку к истинной личности Куганова случайно, разбирая толстую пачку «справок, бумаг, газет, портретов, фотографий», которые тот демонстрирует при необходимости, чтобы поддерживать свой образ рабочего-героя. Заметив знакомую фамилию в подписи письма – Дзюбин, Анна пытается вспомнить, где ее встречала, пока не обнаруживает ее в письмах Яши об убийце. Благодаря возникшему при чтении подозрению и случайному сопоставлению двух фактов, абсолютно безобидных по отдельности, Анна наконец сама приходит к обличительному выводу: ее муж – убийца Дзюбин. Яша также ненароком открывает истинную личность Павла, изучая в комсомольских архивах историю убийства молодого коммуниста классовым врагом. Досье, где указан состав преступления (вероятно, досье тайной полиции, так как преступление обозначено как политическое), содержит фотографию убийцы Дзюбина, в котором Яша узнает Куганова. Удачное сочетание действий полиции и ревностных поборников справедливости в итоге выводит убийцу на чистую воду. Как и в случае с изуродованным партийным билетом Анны, самозванец изобличен в тот момент, когда возникают сомнения в соответствии фотографии и имени. «Партийный билет» на шаг опережает взятый курс на обмен удостоверений, заранее предостерегая, что доверие, вызываемое документом даже с прилагающейся к нему фотографией, может оказаться неоправданным. Более того, фильм подталкивает к мысли, что словесный и внешний портрет личности следует воспринимать критически.

Бдительность: как выглядит апофеоз сталинизма

Разоблачения главных героев дают зрителю двойной урок в вопросе анализа персонажей: чем неправдоподобнее, тем лучше. В мире, где все не такое, каким кажется, лицам, текстам и изображениям в принципе доверять не стоит. Раз эти означающие находятся в таких сложных и зачастую обманчивых отношениях с означаемым, поиск истины требует подозрительности, которая поможет отбросить ложные связи и неправдоподобные отсылки означающих ради выхода на ранее скрытые смыслы. Разоблачение Куганова Анной и Яшей только усиливает рождаемое фильмом общее недоверие по отношению к эмпирическим данным и ненадежности внешних характеристик, а также помогает развить такой взгляд, который проходит сквозь обманчивую внешность, опираясь на сложные процессы дешифровки и анализа. «Партийный билет» – первая и основополагающая картина, рекламирующая такого рода взгляд на окружающих, наиболее распространенный в сталинизме 1930-х годов: бдительность. Бдительность – это не столько про сам взгляд, сколько про сомнение по отношению к зрению и видимому, сопровождаемое стремлением проникнуть в глубины реальности в неспокойном ожидании худшего.

Шейла Фицпатрик утверждает, что «в два первых десятилетия с 1917 года бдительность в установлении и разоблачении… врагов революции являлась одним из основополагающих достоинств коммуниста» [Fitzpatrick 2005а: 3]. Меняющиеся описания бдительности в различных изданиях «Большой советской энциклопедии» кратко отражают характерную культурную и политическую историю этого понятия. Бдительность вовсе не упоминается в первом издании энциклопедии 1927 года; между тем во втором издании, подписанном в печать в 1950 году, термин «бдительность революционная» описывается весьма подробно [Шмидт 1927: 146; Вавилов 1950: 365–367]. Бдительность выступает как противоположность политической слепоты. Читателю сообщают, что государство создало ЧК для обеспечения должной бдительности и разоблачения врагов революции. Следовательно, тайная полиция выполняет функцию бдительности в форме государственной институции: в посвященной этому понятию энциклопедической статье содержится краткая история тайной полиции и ее последующих реорганизаций и переименований. Описывая происхождение этого термина, второе издание энциклопедии пытается компенсировать его полное отсутствие в предшествующем, обращаясь к революционному периоду и доказывая, что общественная бдительность как черта развилась в ходе революционной борьбы. Между тем в энциклопедической статье подчеркивается, что настоящее требует обостренной бдительности нового типа. Если сравнивать с периодами революции и Гражданской войны, когда враги вступали в открытое политическое и военное противостояние с советской властью, то сегодняшних противников, говорится в энциклопедии, опознать сложнее, так как они «перестали быть политическим течением и превратились в агентов фашистских разведок, стали шпионами, вредителями, убийцами и диверсантами, изменниками Родины» [Вавилов 1950: 366][163]. В результате обнаружить таких врагов стало куда труднее, и это требует небывалой бдительности. Вскоре становится ясно, что бдительность – качество истинного сталинизма, а экскурс в революционную эпоху – это не более чем угодная власти генеалогическая выдумка. Ведь несмотря на то, что в статье рядом со Сталиным упоминается Ленин, все цитаты, прямо побуждающие коммунистов к бдительности, – из выступлений первого, в том числе из речи 1937 года, которую энциклопедия связывает с убийством Кирова. Издание энциклопедии 1970 года содержит заметку о бдительности, но ее отсылки к Сталину аккуратно убраны из текста, а читателя просят исключить «огульное недоверие и подозрительность» из понятия бдительности [Прохоров 1970:71–72]. Вырезав сталинские воззрения на этот вопрос, энциклопедия называет Маркса, Энгельса и Ленина пионерами пропаганды бдительности, хоть и не может указать какие-либо упоминания ее в их работах. Со своим образцово злободневным врагом (выдающий себя за другого кулак, убийца, шпион, саботажник и изменник Родины – все сразу) и эпизодом исключения из партии под портретом убитого Кирова, «Партийный билет» являет собой воплощение той самой бдительности, прославлявшейся в эпоху сталинских чисток[164].

Усиление бдительности – основная стратегия в