Ее подбородок сам собой вздернулся, и на языке уже вертелся резкий и язвительный ответ… Но неожиданно она услышала слова, которые никто и никогда за всю жизнь ей не говорил.

– Но притвориться такой – это самый что ни на есть блестящий способ присматривать за всем этим сумасшедшим домом и за каждым его обитателем в отдельности!

Эрон вздохнул с видом человека, избавившегося наконец от камня на душе, отвесил леди поклон – и они продолжили свой путь. Мужчина шел на расстоянии, приличествующем добропорядочному слуге. И Электре ничего не оставалось, как идти дальше, словно небо не стало вдруг зеленым, а деревья – ярко-голубыми… словно мир только что не перевернулся с ног на голову!

«Неужели это случилось на самом деле? Как такое могло произойти?»

Если бы еще месяц назад ей сказали, что она встретит мужчину, который ее по-настоящему поймет, она лишь горько рассмеялась бы и уверила всех, что им прямая дорога в приют для умалишенных. Никто, кроме ее портного, не понимал истинных устремлений Электры, не знал, для чего ей нужен откровенно-соблазнительный гардероб, откуда у нее повадка соблазнительницы, почему она столь придирчиво следит за фигурой и лицом…

Если у кого-то есть чистокровная кобылка на продажу, он холит и лелеет ее денно и нощно. Если у кого-то есть дочка на выданье и пустой банковский счет, он – если, разумеется, это не Айрис и Арчи Уортингтон, – одевает ее с иголочки и выставляет в высшем свете со всем возможным блеском, чтобы извлечь из нее максимальную выгоду.

И как больно сознавать, что нашелся наконец человек, который ее понял, – портной, конечно, не в счет! – и что этот человек подходит ей не более, чем ломовой мерин породистой кобыле, за которую можно выручить миллион!

В душе ее боролись радость от нежданного открытия – мистер Хейстингз понял ее! – и осознание бездны, их разделяющей: мистер Хейстингз – слуга и простолюдин… Эта внутренняя борьба напрочь лишила Электру дара речи, и всю дорогу до Бонд-стрит они проделали в глубоком молчании.

Магазин Лементера – если можно назвать столь прозаическим словом дом воздушных кружев, шелков и изысканного стиля – снаружи выглядел весьма сдержанно, но представительно. На дубовых дверях красовались резные буквы «Л», подобные тем, что украшали перчаточные и шляпные картонки, один вид которых заставлял дам терять головы. Тяжелые двери распахнулись так легко, словно их открыли руки невидимых привратников, и Электра вошла в одно из любимых своих мест на земле, однако об истинных причинах этой любви никто не догадывался… или почти никто.

Тут жил и трудился человек, который был для Электры все равно что добрый дядюшка – или, может быть, добрый волшебник, или нечто среднее… или все это вместе. И что еще важнее, это был человек, который ее понимал. До сего дня он был единственным…

Из-за конторки выступил безупречно красивый молодой человек и отвесил поклон:

– Мисс Уортингтон!

Электра грациозно присела:

– Приветствую, Кабо. – Она оглядела магазин, великолепие которого все же не могло вполне отразить того волшебства, что творилось за закрытыми внутренними дверями. – А Сам у себя?

Кабо и бровью не повел, услышав, как аттестовала девушка хозяина.

– Ну, разумеется. Маэстро никогда не упустит случая повидать вас, мисс Уортингтон.

Мистер Хейстингз ошарашенно озирался с видом человека, которому куда привычнее путешествия, передряги и опасности, нежели это море шелков и кружев. И – о боже! – Электра совсем позабыла о том, что здесь на всеобщее обозрение выставлено изящное нижнее белье!

Электра Уортингтон решила посмеяться над ним! Эрон понимал это столь же ясно, как и то, что во взгляде пристальных серых глаз приказчика таилась та же насмешка…

Разумеется, Эрон был не в своей тарелке. И пусть он когда-то бывал на Бонд-стрит у своего портного и посещал модные магазины готового платья, но это было очень давно, в другой жизни. А с тех пор он покупал себе лишь насущно необходимые мелочи.

Впрочем, в глазах мисс Уортингтон и, вероятно, всех светских леди то, чем торгует этот Лементер, – это и есть «насущно необходимые мелочи»…

В обществе Кабо Электра всегда чувствовала себя превосходно. Ведь у них было много общего. Оба были привлекательны, в меру циничны и оба работали на потребу мужчин.

Фундаментальная разница между этими двумя, за очевидным исключением разнополости, состояла в том, что Кабо, невзирая на усталое презрение к этому бренному миру и очевидный цинизм, все-таки еще верил в любовь.

Оставалось лишь недоумевать, отчего мистер Баттон этого в упор не желал замечать.

Еще несколько месяцев тому назад Электра поклясться могла, что между знаменитым Лементером и его протеже происходит нечто. Кабо казался тогда таким… счастливым. Ну, по крайней мере, питающим радужные надежды.

Сегодня же в глазах юноши, серых, словно вечернее небо, сквозила пронзительная грусть – и сердце Электры исполнилось искренней жалости к молодому человеку. Вернее, к ним обоим. Она не понимала, отчего Баттон просто-напросто не влюбился – ведь любовь ему буквально поднесли на тарелочке!

Если бы в ее жизни случилось подобное, она бы не упустила золотой шанс…

Увы, ее сердце решительно никому не надобно. Совсем не та история у добросердечного Баттона и преданного Кабо.

Ее сердце не нужно даже галантному простолюдину Хейстингзу, который легко мог уничтожить ее, кое о чем поведав, – и все же молчал, не ожидая при этом награды за свое благородство…

Впрочем, она сама уже потеряла счет своим хитростям, фокусам и манипуляциям с людьми. Родные считают ее мелочной и расчетливой пустышкой. А в свете она стяжала репутацию занятной штучки, которую никто и никогда не считал ни милой, ни нежной… Этих слов она не удостоилась.

«Я вовсе не милая… У меня вообще нет границ дозволенного».

«Не зовите меня милой. Я удовольствуюсь эпитетом „просто великолепна!“»

Конечно, во всем виноват этот Хейстингз. Сейчас она мысленно спорит с человеком, назвавшим ее сложной.

Впрочем, какая разница, что там думает о ней какой-то Хейстингз? Куда важнее, что подумает лорд Невилл…

А Кабо увлекал Электру все дальше и дальше в святая святых ее величества Моды.

– И что ваш грандиозный план? Продвигается?

Электра передернула плечами – этот жест совершено не подобал утонченной леди. Однако Кабо никогда ее не осуждал.

– Я надеюсь этим вечером единолично и надолго завладеть вниманием герцога Камбертона.

– И, похоже, вы в восторге от этой перспективы.

Электра невольно улыбнулась. Кабо умел шутить как никто другой…

– Все понимаю. Но ничего нельзя поделать. Времена переменились. После моего возвращения из Шропшира все… все стало иным.