Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Положи правую руку на плаху, — велел этот красномордо-бородатый старикан.
Терин поднял голову. Лицо бледное, на лбу пот выступил. Сопротивляется что ли? Вдруг получится, и он сейчас всех парой движений рук раскидает и сбежит? Нет, не получилось, послушно положил руку на колоду эту. Тоже мне плаха.
Палач своей железякой помахивает и радостно так ухмыляется в предвкушении. Садюга, растудыть его налево!
Старикашка взмахнул рукой. Палач замахнулся и… ой мамочки мои! Железяка эта со всей дури опустилась на предплечье Терина. Хруст в тишине был отчетливо слышен, и ни звука больше. Он что из-за этого ошейника покорности даже закричать без разрешения не может? Да что ж за уроды эти маги? Разве можно так? Хотела я слезы удержать, да как-то не вышло, сами собой покатились. От злости безвыходной. И Терина жалко. И просто сволочи они и больше никто! Хоть бы кричать ему разрешили. И это гадство у них ритуалом зовется?
— Левую руку, — распорядился противный старикан.
Терин положил левую руку на эту плаху недоделанную. Нет, я не буду смотреть. Вот просто не буду и все! И так понятно мне, что не отрубят ему руки, а только поломают. Можно бы уже и уйти отсюда. Но никуда я не ушла. И стала дальше смотреть. А может быть просто от шока да с перепугу не могла глаз отвести от этого мерзкого зрелища. Снова удар железяки этой жуткой, надо не забыть что-нибудь "хорошее" палачу сделать, ибо нефиг так любить свою работу! Терин еще больше побледнел и завалился на плаху. Сознание потерял. В этой ситуации только порадоваться за него можно.
Ой, это что же они делают то? Совсем охренели? Теперь палач ломал Терину пальцы. Аккуратно так и методично, каждый палец. Сама не знаю, как я сдержалась и не завыла в голос? Что ж они такое творят? Это что же за ритуал такой? Это же садизм самый натуральный. И как замечательно, что Терин всего этого уже не чувствует, благополучно пребывая в обмороке. Хоть бы подольше не очнулся.
Палач закончил ломать последний палец. Я думала, Терина сейчас унесут отсюда, и на том все закончится. Но нет.
— Встань, — скомандовал все тот же красномордый старикашка, — встань!
Они что совсем охренели? Он же без сознания! Ублюдки! Это уже просто издевательство над окончательно поверженным врагом. Почему бы не велеть унести его? Зачем еще больше мучить? Я почувствовала, как дернулся Вальдор. Чего это он? Ой, кажется, готов на все забить и броситься Терину помогать. Нет уж! В этом смысла нет никакого. Я вцепилась ему в плечо, и он как-то быстро успокоился. Наверно, тоже понял, что не стоит вмешиваться.
Терин начал вставать. Я не выдержала и уткнулась зареванным лицом в плечо Вальдора. Не могу на это смотреть.
— В подземелье. В свою камеру, — распорядился все тот же старикашка.
Жаль, что я не могу не только не смотреть, но и не слушать. Старикан этот соловьем заливается о том, какие они все молодцы, повергли злого узурпатора Терина… и покалечили, сволочи! Еще и поиздевались в придачу, заставив его в таком состоянии самостоятельно до камеры добираться. Тоже мне герои недоделанные!
Вальдор
Все почти так, как и прежде. Разница почти неуловима — она на грани чувств, как легкий запах. Вот только пахнет не цветами, а мерзостью какой-то — гнильцой, разложением. Не пахло так во дворце, когда здесь Терин хозяйничал. Странно же это из уст моих звучит!
У нас новый придворный маг. Гадать не надо — кто. Дукус, конечно. Конечно, Дукус, только отчего-то язык у меня не поворачивается назвать его слугой, и руки не поднимаются гадость какую в реторту насыпать. А уж сексуальные его пристрастия вообще тайной за семью замками не являются — пажи давно попрятались, а более или менее миловидные гвардейцы срочно подали прошения об увольнении. Да и сам я, на всякий случай, стараюсь носить одежду темных тонов, чтобы привлекать к себе меньше внимания, и с оружием не расстаюсь.
Папа мой по мере сил изображает из себя верховного властителя, а Брианна — мою любящую матушку. Меня это не столько раздражает, сколько веселит. И уж точно, когда она, в порыве нежных чувств, прижимается ко мне объемной грудью, я испытываю отнюдь не сыновью привязанность.
Башня мага, а также его лаборатория, отныне закрытая территория. Как-то внезапно закрытой территорией стало и Западное крыло, в котором эта лаборатория располагалась. А отец ничего. И не пикнул даже. Не знаю, о чем он там с Советом договаривался перед штурмом, и, боюсь, что мне суть этой договоренности очень бы не понравилась.
На душе у меня гадко и тревожно, и будущее видится пусть не в черном, но в болотном каком-то цвете. Отец меня явно избегает, как видно, не хочет делиться информацией. На мой растерянный вопрос а мне что делать, он, пряча глаза, отвечает: "Развлекайся, Вальдор".
Развлекайся, Вальдор, пока Совет тебе развлекаловки не поотрывал. Ситуация пугает, но чувствую себя тупым каким-то и безвольным. И с ужасом понимаю, что все чаще во мне появляется желание спустить все на тормозах, покориться, расслабиться, поверить, что все и в самом деле будет у нас хорошо.
Двор веселится, но слегка истерично. Может, тоже предчувствует наступление нового века — века контроля и выпрашиваемых дозволений.
Страстно хочется лишь одного — обсудить все это с кем-то. Но с кем? Кто сможет меня выслушать и понять? Опа! Так у меня ж невеста есть! Стало быть, это ее почетная обязанность — ободрять меня, утешать, ну или хотя бы выслушивать. Я же, вообще-то, нетребовательный. Мне много не надо. Все, решено, иду к Дусе.
Дуся
Я целых два дня думала, все никак решиться не могла. Ну да, я трусиха. И было отчего. Мне вовсе не улыбается, чтобы меня за магией застали и тоже чего-нибудь, как Терину, переломали. На третий день я не выдержала. Идет оно все куда подальше, но больше я сидеть, сложа руки, не могу, не хочу и не буду.
— Что это ты, Дуся, задумала?
Вальдор стоял в дверях и смотрел на меня как на умственно отсталую. Что ж могу его понять. Я бы тоже
