Ирина скосила глаза на Жанну. Подруга не сводила глаз самериканца, на ее щеках горели пятна нервного румянца, а кулаки были так сильносжаты, что костяшки пальцев побелели от напряжения.

– Это то, о чем я думаю? – прошептала Ирина однимигубами.

– Наверняка, – ответила Жанна.

Йейтс несколько минут рассматривал таинственный предмет.Наконец он кивнул, достал из кармана чековую книжку и массивную паркеровскуюавторучку. Сняв с «Паркера» колпачок, он открыл книжку и медленно, картинновыписал чек. Оторвав его, передал своему собеседнику и спрятал во внутреннийкарман пиджака свое драгоценное приобретение.

Суходольский выглядел чрезвычайно довольным.

Он щелкнул пальцами, и тотчас возле столика, словноматериализовавшись из воздуха, возник официант.

– Шампанского! – распорядился Антон Аркадьевич. –«Дом Периньон» девяносто шестого года у вас есть?

– А как же! – Официант расплылся в угодливой улыбке и буквальночерез минуту подкатил к столику коллекционеров тележку, на которой красоваласьв серебряном ведерке со льдом запотевшая бутылка.

– Радуется, скотина! – прошипела Жанна. – Удачнуюсделку обмывает! Ворюга престарелый! Ну ладно, хорошо смеется тот, кто смеетсяпоследним!

– Эта поговорка устарела, – поправила подругуИрина, – теперь она звучит немного иначе: хорошо смеется тот, кто смеетсябез последствий.

Шампанское хлынуло в высокие бокалы, и Суходольский произнеспо-английски какой-то тост. Американец, как обычно, шумно радовался, громкосмеясь и показывая всему ресторану свои крупные белоснежные зубы.

– Не могу смотреть, как эти ворюги веселятся! –простонала Жанна. – Пойдем отсюда!

– Ну, Катька, – сказала Ирина, когда наконецраспрощались с неандертальцем, условившись непременно держать его в курседальнейших отношений Ирины с бывшим мужем, – никогда тебе этого не прощу!Этакое самоуправство! Всю операцию под удар поставила! А если бы скандалразразился, нас бы всех в милицию забрали!

– А по-моему, все отлично получилось! – Катерина, каквсегда, сияла. – Никто нас не узнал и не заподозрил в слежке. И твойблаговерный очень кстати подскочил, прямо как по заказу! Ой, как вспомню егорожу…

И три подруги весело захохотали.

– Девочки, не расслабляться, – напомнила Ирина, вытираяслезы, выступившие от смеха, – у нас еще впереди большое дело. Значит,теперь мы точно знаем, что камея у этого американского барыги.

– Как ты его назвала? – встрепенулась Катя.

– Барыга, а кто же еще, раз краденое скупает, – рассердиласьИрина.

– Девочки, а вот еще хочется им всем отомстить! –мечтательно протянула Катерина. – Всем, кто Жанку подставил. Костику, тойдевке, что вместо Жанны в банке была, этому негодяю Суходольскому…

– Хорошо бы, конечно, но нам не до жиру, – вздохнулаЖанна, – как бы в живых остаться…

– А вдруг этот американец ночью улетит и увезеткамею? – Катька продолжала паниковать.

– Нет, это было бы подозрительно, – твердо сказалаЖанна, – он тут побудет некоторое время, походит по музеям, в Эрмитажпойдет. Так что завтра встречаемся у меня, будем вырабатывать план изъятиякамеи.

– Ну, и у кого ты оставила Яшу? – с тревогойспросила Ирина, когда они подошли к Катиному дому.

– У соседки с первого этажа, – ответила Катерина, ноголос ее отчего-то предательски дрогнул.

Ирина сразу же заподозрила неладное и устремилась вподъезду, ухватив подругу за локоть.

– Не сюда! – Катя вырвалась и свернула в подворотню.Когда-то наверху висел большой кованый фонарь, но на данный момент всеархитектурные излишества подобного рода предприимчивые алкаши давно уже сняли исдали в металлолом, а небольшие полученные деньги сразу же пропили. По этойпричине в подворотне было темно, как у негра сами понимаете где, Иринаоступилась и чуть не сломала каблук на нарядных лодочках.

– Это здесь! – Катя нашла невидимую в темноте дверь,которая выходила прямо в подворотню, и постучала.

На стук никто не ответил, только в глубине послышался густойбасовитый лай, даже отдаленно не напоминающий лай драгоценного Ирининогококера.

– Ты уверена, что соседка живет именно здесь? –подозрительно спросила Ирина.

– Ка-кажется… – Катин голос звучал все более грустно. –Она так сказала…

Ирина разозлилась на Катьку и затарабанила в дверь как припожаре.

– Кого надо? – раздался наконец за дверью грубый голос.

– Лидию Андреевну! – пискнула Катя.

Ирина очень удивилась, когда услышала звуки отпираемогозамка. По всему выходило, что их сейчас просто пошлют по матушке, присовокупив,что никакой Лидии Андреевны и в помине тут нет.

На пороге стоял лохматый бородатый мужик в грязной майке и вподштанниках. Или в кальсонах, Ирина не смогла бы правильно квалифицировать то,что было надето на нижнюю часть мужика. Света в прихожей не было, да и самойприхожей как таковой в этой квартире не было, потому что помещение размером состенной шкаф прихожей назвать было никак нельзя. Свет падал из комнаты мужику вспину, отчего он казался еще страшнее и огромнее.

– Ну? – громыхнул дядька. – Так вы к Лидке? Так быи дышали…

Ирина подумала, что дышать-то как раз в этой квартире повозможности не рекомендуется, потому что вместо воздуха тут сплошные миазмы, новслух ничего не сказала. В это время раздался топот, как будто идет по джунглямстадо слонов, и рядом с мужиком материализовалось настоящее чудовище – огромнаясобака, такая же лохматая, как хозяин, и противно пахнущая псиной.

– Ой! – пискнула Катерина. – А где же Яшенька?

– Какой еще Яшенька? – с ходу завелся мужик. – Туттолько мы с Федей!

– Ты же говорила, что у соседки кокер! – зашипелаИрина, поворачиваясь к подруге. – Имей в виду, Катька, если с Яшей чтослучилось – в жизни тебе этого не прощу! Навеки раздружимся, так и знай!

Собаке надоело, что незнакомые люди шепчутся в ее доме, иона оглушительно взлаяла. Катя от неожиданности присела, а Ирина мысленнопростилась со своим милым рыженьким кокером. По всему выходило, что он пошелсегодня на ужин этой лохматой образине.

Как только собаченция замолчала, заорал ее хозяин, причем неменее оглушительно.

– Лидка! – орал он. – Тут к тебе пришли какие-то…

Долго никого не было, потом послышались шаркающие шаги ипоявилась женщина в халате, с повязанной полотенцем головой. Поскольку в«стенном шкафу» места больше не было, она остановилась в комнате.

– Ах, это вы, – протянула она, увидев Катю, и слабоулыбнулась, потом обратилась к домашним: – Федя, идите к себе.