Она и сама это осознаёт. А я, идиот, привык общаться с такими как Инга. Не сомневаюсь, что на неё надавить следакам не удалось бы. Хотя… в тридцать седьмом и не таких ломали. 

Они же все психологи, сразу улавливают, куда нужно бить. Словно насквозь видят и ахиллесову пяту мгновенно нащупывают. И любят, когда их боятся. Будто удовольствие получают, подпитываясь страхом жертвы. То ли все в органах такие уроды, то ли это мне так повезло…

Лина и в двадцать девять всё та же восемнадцатилетняя трусишка, которая слова боялась сказать без одобрения старших и постоянно пряталась за спиной у брата. Как она прожила эти одиннадцать лет и не сломалась – ума не приложу. Моя любимая нежная девочка…

– Я устала быть одна. Ты не представляешь, как это мучительно – быть одной. Дело даже не в деньгах. В поддержке, защищённости, в куче бытовых мелочей. 

Я обещал ей… И не смог защитить. Даже не так – я подставил её под удар. Из-за меня эти уроды издевались над ней. И ещё неизвестно, как далеко они зашли. Сможет ли она мне это простить? Столько несчастий в её жизни происходит по моей прямой или косвенной вине…

Надеюсь, что мне удастся выбраться из этой мясорубки. Дождётся ли меня? А всё это время доктор подбивает к ней клинья. Успешный, надёжный, не связанный с ненавистным ей бизнесом. Он не подставит под удар и защитит её. Смогу ли я это пережить? Ревность застилает глаза, поднимая в душе волну ярости.

А если меня всё-таки посадят? Морозов обещает забрать заявление, если я компенсирую ему потери. Я пока сопротивляюсь, всё-таки надеюсь на справедливый суд. Но если судья будет такой же, как эти следователи? 

С другой стороны, мне ещё и тридцати нет. Я способен начать всё сначала. Даже если меня разденут догола, то как-то выкручусь. Только бы Лина меня дождалась. А будет ли она со мной, если окажусь нищим и не смогу её финансово поддерживать? Траты на детей большие, ей самой столько не заработать. А ведь она учиться собралась…

Ну почему всё так криво у нас с ней получается? 

Только бы она меня простила за этот вызов к следователю…

А если и правда её появление в моей жизни именно сейчас не случайно? Если и правда Штерн её ко мне подослал? Нет, чушь это. Я ж её сам нашёл…

Начинаю сходить с ума.

Наконец приезжает адвокат.

– Алексей, вы можете узнать, что с девушкой, которую они подозревают в связях со Штерном?

– Не кипятись, – как обычно, вальяжно и неторопливо устраивается на стуле. – Вызывали её…

– Отпустили? Что они ей сделали?

Прищуривается.

– Напугали. Сильно напугали, она в обморок упала. 

– И как она?

– Полежала немного тут и домой поехала. Поздно уже было, дети не дождались матери, пошли к твоим, отец тут же кипеш поднял. Но никто даже не предполагал, что её могли сюда вызвать. Жаль, конечно. Знали бы, что она тут, я бы приехал и на место этих придурков поставил.

– Она правда подписала на меня показания? Следак сказал, что она на Штерна работает.

– Нет, уверяет, что ничего не подписывала, а Штерна в глаза не видела. Так что тебя чисто на понт взяли.

– Молодец… Я боялся, что они её сломают. Она, знаете, такая… нежная и беззащитная. 

Обсуждаем новости по расследованию, вернее, их отсутствие. Следы замели очень профессионально. Работали спецы высокого уровня, за большие деньги. 

– Неужели Штерн? – озвучиваю свои мысли вслух. – Он больше всех выиграл в этой истории и имеет достаточно ресурсов. 

– Он клянётся, что купил документацию легально, договор есть. Пытаюсь добиться, чтобы его вытребовали и провели экспертизу. Кто имел право подписывать такие сделки?

– Морозов. Иногда я подписывал какие-то соглашения, но по мелочи, не такого уровня.

– А он, понятное дело, не самоубийца. Но вся фишка в том, что, по словам Штерна, договор заключал от имени Морозова его представитель. Якобы доверенность была нотариальная. Он ещё очень удивился, почему ни Морозов, ни ты, а какой-то левый чувак.

Это дело – одна сплошная загадка. Одно знаю точно – я никому никакие документы не передавал. И доступ к моей части никто получить не мог. Но получили! Ещё и улики против меня состряпали. И концы в воду.

Эти следаки только женщин пугать пригодны… Не хотят ничего расследовать, только видимость бурной деятельности поддерживают. 

Немного успокоившись за Айлин, пытаюсь переключиться. Представляю, как выхожу из СИЗО… Гол как сокол. Но амбиции никуда не делись! Строю планы. Прикидываю риски. Что ни говори, а с Морозовым я стал не только технарём, но и бухгалтером, и финансистом… 

Уверен, что меня оправдают. К Морозову я ни за что не вернусь. Друг познаётся в беде. А что это за друг, если он мне не поверил и, ни в чём толком не разобравшись, сдал прокурорским? Вонзил нож в спину…

– Воронцов, на выход!

Достали… Никакого покоя. Сколько можно меня допрашивать? Сотый раз по кругу… 

Только движемся мы не в сторону ненавистного кабинета. Снова гости?

– Вот тут поставьте подпись, – дежурный тычет пальцем в журнал и подсовывает какие-то бумаги.

Не тороплюсь подписывать, сперва изучаю внимательно. 

– Что это?

– Под залог выпускают вас.

– Так отказали же…

– Не в курсе. Может, передумали, – паренёк в форме пожимает плечами. Ясное дело, что перед ним никто не отчитывается.

– Ваши вещи. Проверьте, всё ли на месте, и распишитесь.

Супер. Значит, папа с Алексеем их всё-таки дожали. Хоть в чём-то удаётся отстоять свои позиции. Наверное, это – хороший знак.

– Пройдёмте. Вас там ждут.

Переступив порог и превратившись в условно свободного человека, набираю полную грудь горячего воздуха. Жарко! Оглядываюсь в поисках отца. Из чёрного внедорожника выходит мужчина и направляется ко мне. Очки разбились ещё в первый день пребывания тут в результате “радушного” приёма сокамерниками. Не сразу удаётся разглядеть его.

Но когда это происходит, не могу поверить своим глазам.

– Здравствуй, Леонид. Не ожидал?

Жарков протягивает мне руку. Я пытаюсь понять, зачем понадобилось этому хитрому лису мне помогать. Мы с его дочерью если даже ещё не разведены, то разведёмся в ближайшее время. Так что он мне уже почти никто. Может, решил вытянуть меня из кутузки, чтобы собственноручно за причинное место подвесить? Так это не я был инициатором развода…

– Здравствуйте, Валерий Георгиевич. Да уж… А я всё гадаю, кто же этот добрый волшебник в голубом вертолёте. Чем обязан такому неожиданно щедрому жесту с вашей стороны? 

– Поехали, разговор есть, – жестом приглашает в машину.