Пока я пытаюсь справиться с нахлынувшими эмоциями, Лёня берёт меня за руку, заводит в комнату и прикрывает дверь. Хочет о чём-то поговорить? Может быть, тоже подозревает в сговоре с бывшим папиным партнёром? У меня нет ни малейшей идеи, как доказать, что я с ним не знакома!

Но вместо обвинений, слышу совсем другое:

– Лина, ты по-прежнему одна?

Не могу сказать, что этот вопрос застаёт врасплох, ведь незадолго до ареста мы говорили об этом. Но на сей раз звучит он как-то надтреснуто, будто это вопрос жизни и смерти. 

– Просто ответь, у тебя кто-то есть?

Неужели он сомневается во мне? Если я пообещала, что буду ждать, когда он разведётся, то разве могла начать встречаться с кем-то другим?

– Никого. Я…

Пытаюсь объясниться, но Лёня не даёт. Он притягивает меня к себе настолько плотно, что, кажется, выпускает из меня весь воздух. Дрожу от неожиданности, волнения и страха, что в любой момент прибегут дети и увидят нас. Не могу расслабиться и ответить на его поцелуй. Но и оттолкнуть его боюсь. Помню свой стресс от допроса, и не представляю, что творится у него в душе после месяца пребывания за решёткой. Разве я вправе его отталкивать?

– Лёня, что ты делаешь? – пользуясь небольшой передышкой, пытаюсь воззвать к его разуму. – Дети могут войти!

– Нестрашно. Пусть видят, как сильно я тебя люблю.

Он больше не даёт мне сказать ни слова. Рука намертво удерживает затылок, не давая отстраниться. Не могу, не хочу сопротивляться. Я сдаюсь и отвечаю... Целую вечность не касалась его губ. Почти забыла, какими сладкими могут быть поцелуи с ним, соприкосновение языков… Это так волнующе интимно… Тогда, в далёкой юности всё ощущалось иначе. Сейчас – во сто крат острее.

Обнимаю, глажу его крепкую спину, прижимаюсь сама, ощущая животом его желание. Не думаю о том, что будет через минуту, час, день или месяц. Растворяюсь в его руках, теряюсь, дрожу от столь близкого контакта с любимым. Я столько лет об этом даже мечтать боялась… 

Хочу чтобы он держал меня в своих сильных руках и никогда не отпускал. Чтобы обнимал, целовал, кружил голову и любил. Я так соскучилась… Невыносимо…

– Лина, я свободен. Скажи, что ты теперь моя.

“Свободен” звучит неоднозначно. Он развёлся? Или имеет в виду, что его отпустили из тюрьмы? Но ни спросить, ни ответить не хватает смелости… Голова кружится, пол и стены шатаются.

– Я подписал документы на развод. Ты будешь со мной?

Лёня немного отстраняется, по телу прокатывается волна сожаления. Он пятится, садится на диван, устраивает меня у себя на коленях. Руки гуляют по моему телу, разгоняя кровь и перехватывая дыхание. Даже сквозь одежду чувствую жар от его ладоней. Губы касаются шеи, вызывая дрожь в груди и щекотку внизу живота. Как давно я не испытывала ничего подобного! Кажется, вообще никогда… Словно очнулась от спячки и начинаю жизнь заново…

– Лина, девочка моя любимая, я не могу вернуть одиннадцать лет, но у нас вся жизнь впереди. И я хочу прожить её с тобой. 

Губы касаются мочки уха. Я горю от сладких и таких долгожданных слов, острых ощущений, немного пугаюсь своей реакции на самого лучшего в мире мужчину…

Не могу подобрать слова. Не получается трезво соображать, сидя у него на коленях, когда вся кровь из головы утекла туда, где соприкасаются наши тела… 

В коридоре слышатся детские голоса. Арслан и Эдже закончили заниматься и теперь отправились в кухню. Приходится возвращаться с небес на землю. 

– Лёня, давай потом поговорим. Дети есть хотят. 

– Мне сейчас нужно уйти, сегодня ещё кучу всего нужно обсудить и сделать. Но обещай, что ты подумаешь над тем, что я сказал.

Киваю. Хотя что мне думать? Я знаю ответ на его вопрос… Разве он не очевиден?

Я люблю его… Наверное, всегда любила, даже когда ненавидела… Кажется, всю жизнь.

Быстро уйти Лёне не удаётся.

– Папа, папочка, ты вернулся!

Дети тут же облепляют его с двух сторон. Арслан, как всегда, сдержан в проявлении эмоций. Он уже мужчина, хотя совсем ещё ребёнок. Эдже, наоборот, тут же забирается к папе на руки, обвивает его шею и утыкается в небритую щёку. Она, конечно, та ещё скромница, но с отцом ведёт себя настолько раскованно, будто знает его всю жизнь.

Лёня уходит и в следующие дни появляется лишь набегами. Даже в то короткое время, что проводит с нами, часто отвлекается на телефонные звонки. Что-то у него там происходит. Что-то не очень хорошее, очень пугающее и беспокойное. Краем уха улавливаю, что они привлекли высококлассных специалистов и проводят собственное расследование, чтобы в суде с Лёни сняли обвинение. Меня не посвящают в подробности, но молюсь, чтобы у него всё получилось.

Накануне выходных он появляется в клинике в конце рабочего дня с букетом цветов. Одет с иголочки, чисто выбрит и отлично выглядит. Тут же покрываюсь краской. Он больше не женат. И мы с ним… встречаемся? Это так волнительно. 

Напарницы бросают на него недвусмысленные взгляды. Я рассказала им, что Лёня – отец моих детей и что мы пытаемся построить отношения. Не решаюсь флиртовать с ним открыто и тем более целоваться у всех на глазах. Но все знают, что я теперь с ним.

Мы не обсуждаем пока долгосрочных планов. Но через неделю заканчивается срок аренды, и мне предстоит решить, продлевать её или переезжать с детьми в квартиру к Лёне. Он не давит на меня, но чувствую, что ждёт согласия жить вместе. 

Если бы моя мама узнала, что я собираюсь жить с мужчиной без брака, она однозначно пришла бы в ужас. И это меня очень смущает… Впрочем, иметь двух внебрачных детей – куда больший грех…

– Лина, нужно что-то сказать хозяевам. Я тебя не тороплю, если ты сомневаешься, я могу продлить аренду ещё на месяц. 

– Лёня, я…

– Я обещал не давить. Не буду.

Притягивает меня к себе. Утыкаюсь лицом в его грудь, обвиваю торс руками. Делаю глубокий вдох. Мне очень нравится его запах. Он мне весь очень нравится. Очень. Голова кружится, когда он настолько близко. Я хочу быть с ним. Я готова…

– Не надо продлевать, мы поедем к тебе.

– Уверена?

– Угу, – снова зарываюсь лицом в его грудь.

– Когда?

– Хоть завтра.

– Поехали сейчас посмотришь квартиру? 

Понимаю, чего он хочет. Чувствую. Догадываюсь, что с трудом сдерживается. Сколько ещё я могу его дразнить? 

– Давай, – улыбаюсь, но знал бы кто-то, как непросто даётся мне это решение.

Но вот оно принято и озвучено. Назад дороги нет. Появляется несвойственная концу дня лёгкость... Будь что будет. Сдаюсь.

Наверное, я схожу с ума, потому что вместо осмотра квартиры с порога позволяю увести себя сразу в спальню. Трясусь, как в первый раз. Чего боюсь, сама не понимаю. У нас с Лёней двое детей, общее прошлое и почти общее настоящее. Остался один последний шаг на пути друг к другу.