задумчиво произнесла Элиза. Ей казалось, что она вот-вот слетит с ветки.

Они сидели и смотрели, как вода блестела под зимней луной.

Они ждали.

И ждали.

Ожидание не казалось Элизе слишком долгим. Ей нужно было время, чтобы переварить эту дикую волшебную историю. Однако Мора, измученная ожиданием и воспоминаниями, вздохнула и сказала:

– А теперь пойдём обратно. Только не пойми меня неправильно. Приключение не было напрасным. Но я знаю, когда лучше отступить.

Она встала спиной к бухте.

– Я не хочу больше тратить время впустую, вспоминая утраченное.

Элиза взяла бабулю за руку. Они пошли обратно к тропинке. И тут деревьев коснулся не по сезону тёплый ветер. Волосы на затылке Элизы приподнялись от того, что тёплый воздух смешался с холодным. Мурашки пробежали от кончиков пальцев к груди.

А затем…

– Бабуля, – прошептала Элиза, – ты слышишь?

Мора сжала руку Элизы. Да, она слышала.

Ветер принёс песню, которая началась гулом моря, а затем переросла в хор. Она заполнила каждый уголок леса. Они услышали слабый звук, который доносился из бухты: скрип металла о камень. Чешуя скользила по скалам.

Элиза с Морой переглянулись. А затем обернулись и бросились обратно.

– Быстрее, – прошептала Мора. – Выключи фонарь!

Одно нажатие на кнопку – и их поглотил мрак. Ноги гудели от холода, когда они поднялись на последние ступеньки на скалах. Мора оперлась рукой о дуб и выпрямилась. Затем она помогла подняться Элизе. Они вернулись к дереву, ветви которого были раскинуты как лавки.

– Здесь так темно! – прошептала Элиза. – Я ничего не вижу.

– Тсс, – ответила Мора. – Жди.

Таинственная тишина нависла над бухтой.

Редундоло. Элиза, широко распахнув глаза, уставилась на бухту.

Редундоло. Полупрозрачное облако отделилось от луны.

Элиза не шевелилась. И не дышала. Вдруг над скалой поднялся могучий ветер. Он принёс песню, не похожую ни на одну из тех, что уже слышала Элиза. Ветер подхватил серебристые волосы Моры, и они облаком окружили её обветренное, изборождённое морщинами лицо. Зимний ветер не забыл её лица.

Элиза задрожала от того, как музыка завибрировала в её костях. Она наклонилась и заглянула в тёмную бухту. Диск луны выглянул из-за полупрозрачного облака. От удивления Элиза раскрыла рот. Лунный свет отражался от тысяч чешуек – в бухте теперь плескались сотни русалок. Элиза видела их силуэты на камнях, ветер трепал их волосы. Они били хвостами по воде. И даже под водой всё сверкало и переливалось, пока сирены водили хороводы, держась за руки. Лунный свет освещал их лица. Яркие блики мерцали далеко в море до самого горизонта. Русалки то всплывали, то снова ныряли, пуская по воде радужную рябь.

Их песня была такой громкой, что Элизе казалось, будто она сама превратилась в музыку. «Если они замолчат, от меня не останется и следа», – думала она.

– Зимняя Песня, – прошептала Элиза. – Она мне как родная, словно я уже знала её.

Она посмотрела на бабушку.

– Так и есть, – сказала бабуля Мора. – Она часть тебя.

Элиза поняла, что бабуля Мора больше никогда не будет для неё прежней. С течением жизни меняются не только места, но и дом. Люди, которых ты любишь, тоже меняются. Они выглядят иначе, они начинают значить для тебя что-то другое, что-то большее. В тот день Мора Рейес перестала быть бабушкой, которая просто продаёт сувениры в домике у моря. Теперь у неё была история жизни, большая часть которой случилась задолго до рождения Элизы. И до неё Мора Рейес прожила ещё десять жизней.

«Да, Мора Рейес печёт карамельные торты, готовит безумное гумбо и танцует босиком на пляже», – думала Элиза.

Но ещё она проплыла семь морей с кинжалом на талии, танцевала в руинах Данженесса. Мора оседлала акулу, влюбилась, последовала за сердцем через семь океанов и обратно. Она была и чудовищем, и героем, и неприкаянной душой. И всё это за одну жизнь. «Я тоже стану дикой женщиной, – думала Элиза. – Я стану героиней своей истории».

По щекам Моры катились слёзы. Она пыталась подпевать, но её голос срывался. Её подбородок дрожал, когда она закрывала рот. Положив руку на сердце, она прикрыла глаза. И вспомнила дом и семью, лёгкость воды, окружавшей её, солнечное тепло над морем, дни, проведённые рядом с матерью, морские путешествия и поиски морского стекла.

Красный, жёлтый, чёрный, голубой. Цветущий свет на полу замка. Осколки, осколки, осколки жизни.

Вдруг на луну снова нашло облако. Музыка начинала стихать. Залив тускнел прямо на глазах. Элиза успела заметить блеск, который отбрасывали хвосты ныряющих в море русалок. Чешуя замелькала далеко у горизонта, русалки уплывали обратно в океан. В бухте стало тише. Ветер шелестел испанским мхом всё громче, заглушая Зимнюю Песню.

Элиза видела, как бабушка подошла к обрыву. Встав на самый край, она нащупала дрожащей рукой подвеску, которую носила под кофтой. Вытащила её из-под одежды.

«Как такое возможно? Как это может быть правдой?» – спрашивала себя Элиза, наблюдая, как бабушка поднимала подвеску в форме звезды. Раскачиваясь на нити, зажатой в руке Моры, она блеснула, отразив свет декабрьской луны.

Вспышка.

Вспышка.

Сияние.

Мора зажала звезду в ладони и продержала её в таком положении несколько ударов сердца. Затем она снова поднесла медальон к свету.

Вспышка.

Вспышка.

Сияние.

Мора прижала подвеску к груди и затаила дыхание. Но в бухте было темно.

– Элиза, ты что-нибудь видишь? – спросила она. – Хоть что-то?

Элиза осмотрела бухту. Ничего. Ей стало дурно от мысли, что русалки живут сотни лет, но даже они не вечны. Как знать, вдруг Палладии было пять сотен лет, ещё когда Серебряный Блик была ребёнком? Элиза посмотрела на бабушку, но на её усталом лице всё ещё теплилась надежда.

Пожилая женщина всматривалась в морскую даль затуманенными глазами.

– Ты хоть что-то видишь? – снова спросила она. – Я знаю, что она там. Моя мать светит мне. Она обещала. Ты видишь её?

«Может, слукавить? – подумала Элиза. – Можно ли соврать, если это убережёт чьё-то сердце»?

Она хотела было открыть рот, как вдруг Мора закричала.

– Вон, – указала она. – Посмотри туда, Элиза!

Далеко, почти у самого горизонта, на камне сидела русалка с голубым хвостом. А затем они увидели те же сигналы, что подавала Мора.

Вспышка.

Вспышка.

Сияние.

«Я.

Люблю.

Тебя».

– Я люблю тебя, – прошептала Мора. На выдохе у неё вырвался немой вопль. – Я так скучаю по тебе.

Мора снова подняла медальон к небу дрожащей рукой. Элиза протянула руку и помогла бабуле выпрямиться. Звезда поймала луч света в последний раз.

Раз.

Два.

«Люблю».

Сообщение повторилось где-то там, в море.

Бухта погрузилась во тьму.

Элиза вдруг осознала,