Больше ста двадцати и старость только начала брать своё? Неплохие такие гены Федерику достались от деда. А может не только от него. Вполне логично предположить, что магические методы лечения в этом мире и жизнь его жителей делают дольше. А может ещё и этот пресловутый магический резерв играет роль.

– Мне очень неловко не помнить таких вещей, – осторожно подбирая слова, начинаю я. – Скажите, мэтр, а сколько его величеству сейчас?

– О, он ещё не особо стар. Всего семьдесят девять, – как ни в чём не бывало отвечает мне лекарь, на возраст которого я теперь начинаю смотреть по-новому. А ему-то самому сколько? – Да и здоровьем боги не обидели. Жаль, что о нашей доброй королеве я такого не могу сказать.

На этих словах мэтр Селестино мрачнеет, опуская взгляд. Замечает свой чай и принимается рассеянно его помешивать.

Та-а-ак, а со свекровью моей что? Ох и не нравится мне выражение лица у моего собеседника.

– Её величество болеет? – спрашиваю участливо.

– Не то чтобы, – хмуро морщится мэтр Тино. Бросает на меня внимательный и неожиданно цепкий взгляд, потом смотрит на дверь, проверяя… снова на меня. Подаётся ближе: – Я не имею права вдаваться в подробности семейной жизни их величеств, милое дитя. Но мой вам совет, старайтесь держаться от короля как можно дальше. Не всякая женская хрупкая психика сумеет уцелеть… в близком общении с его величеством. Он очень тяжёлый человек. И жестокий.

Его слова гранитными плитами падают, придавливая плечи. Пусть, пожилой лекарь и не поведал никаких подробностей, но они и так угадываются. Все эти намёки на здоровье королевы и жестокость короля… Домашнее насилие оно и в другом мире, и в королевской семье остаётся домашним насилием.

Да и Федерик своего отца не спешил защищать от обвинений Иезеннии. Наоборот признал, что тот способен на многое ради власти и силы. И что-то не заметила я в своём муже большой сыновьей любви.  Встречаться с королём мне теперь ещё больше не хочется. Но чую, рано или поздно придётся. И хорошо бы было, чтобы я к тому времени уже освоилась со своей силой и могла за себя постоять.

– Простите, что встревожил вас, ваше высочество, – покаянно хмурит брови мэтр Тино. – И не волнуйтесь понапрасну. Ваш супруг уже очень давно живёт собственным умом, по собственным понятиям чести и морали, и за это его очень любит и уважает народ Арганды. Так что вряд ли вам доведётся много общаться и видеться со свёкром. А уж наедине… не думаю, что его высочество такое допустит, хорошо зная своего отца. Уж вас-то, свою законную супругу, точно сумеет от него уберечь, если вы это позволите, конечно.

Слова мэтра не шли у меня из головы весь остаток дня. 

И хоть я старалась сильно не концентрироваться на том, что означали все эти его недосказанности, пыталась не докапываться внутренне до истины, но всё равно периодически ловила себя на том, что ладони жжет, а внутри начинает полыхать пламя… Ведьма должна ведать, так ведь сказала Богиня? 

Должна-то должна. Но не тогда, когда это угрожает пожаром. Научусь с собой справляться, тогда и буду смотреть дальше и глубже. Ну или хотя бы в таком месте буду это делать, где никому не смогу навредить. В воде, например. Морской. Чем не выход? 

Слава богу, браслеты со своей задачей справились, и я, к моему огромнейшему облегчению, за день так ни разу и не воспламенилась. Ни когда стояла столбом, выдерживая снятие мерок, ни тогда, когда мерила многочисленные готовые наряды, которые мне принесла модистка, исходя из размера предоставленного ей Бригиттой – и когда только успела? – домашнего платья. Ни потом, когда долго выбирала фасоны новых нарядов, слушая, что сейчас модно носить в высшем обществе Арганды и как можно незаметно избавиться от корсетов, а сама мысленно всё равно то и дело возвращалась к мужу и его предполагаемым детским травмам.

Мне несложно представить, каким он был ребёнком. Я понимаю, что люди с возрастом меняются. Но некоторые вещи остаются неизменными. Наверняка Федерик всегда очень трепетно и с любовью относился к матери. И считал своим долгом защищать её от тирана отца. Это просто видно. Он даже на мою защиту стал без сомнений и колебаний. Как истинный рыцарь. Как тот, кто привык быть защитником и опорой. 

Вот только вряд ли в детстве ему хватало сил противостоять жестокому отцу. И можно только гадать, что ему довелось пережить мальчишкой, если я правильно поняла намёки старого лекаря.

К тому же неизвестно, как король к собственному сыну относился. Есть подозрения, что отцом он был таким же «хорошим», как мужем. 

Может, поэтому Федерик предпочитает жить в собственном особняке, а не в королевском дворце? 

Объект моих тяжких дум к ужину так и не вернулся, передав через Рэймандо послание, что будет поздно, и его не нужно ждать.

Девочки тоже отказались спускаться, как мне сообщила Бригитта, когда явилась звать к столу. Они, мол, устали и хотят лечь пораньше перед завтрашним днём. Помнится, в детстве я тоже старалась побыстрее лечь спать перед каким-то важным событием, чтобы это событие быстрее наступило. Мне осталось лишь понадеяться, что желание Кати и Эми действительно вызвано предвкушением поездки, и это не уловка, чтобы со мной лишний раз не видеться.

– Они поужинали у себя? –  всё же уточнила я. – Надеюсь, не сидят голодные, лишь бы не спускаться?

– Нет, что вы. На кухне мне сказали, что юные хозяйки уже забегали поесть пару часов назад, – был мне ответ. – Девочки часто так делают, когда его высочества нет дома. Их прежняя гувернантка данна Грэссия очень старалась отучить принцесс от этой пагубной, как она считала, привычки. Но хозяин сказал, что не видит ничего плохого в том, что его дочери едят в тёплой компании преданных людей, а не в одиночестве, когда его нет рядом.

Что-то мне подсказывает, такой подход к воспитанию далеко не самый распространённый в аристократических кругах Арганды. Всё-таки девчонкам несказанно повезло с отцом.

Поужинала я всё-таки одна.

А потом попросила Бригитту отвести меня к комнатам падчериц.  Понимаю, что вряд ли мне обрадуются. Но проверить их должна. Вдруг они не спать легли, а какую-то шалость опять затевают. Или наоборот нервничают перед нашей общей поездкой и не могут уснуть. Целый день ведь на глаза не показывались.

Однако, когда я подхожу сначала к комнате Каталины и тихонько приоткрываю дверь, то вижу, что девочка уже действительно спит. Притом с непогашенным светом и в обнимку с чем-то весьма напоминающим альбом. Видимо рисовала перед сном, да так и уснула.

Жестом попросив Бригитту подождать в коридоре, тихонько проскальзываю в комнату и подхожу к кровати. Осторожно перекладываю одну руку Кати на одеяло, потом вторую, вытащив из запачканных пальчиков кусочек сангины. Поднимаю альбом, упавший ей на лицо, стараясь не разбудить кроху. И закрываю, поборов желание посмотреть. Пусть она маленькая, но это всё-таки её личное. Захочет, сама покажет.

Положив всё на прикроватный столик, поправляю сползшее на пол одеяло. Да так и застываю, со щемящим сердцем любуясь крохой. Какая же она милая. Маленькая красавица.