Господи, как он мечтал об этом ребенке! Практически целый год он не мог думать ни о чем ином, зациклившись на данной цели. А теперь понимал — конечно, родись его сын от суррогатной матери, он любил бы его не меньше, но… Именно то, что это был их с Варей ребенок, заставляло его испытывать ни на что не похожие эмоции. И без этой женщины, подарившей ему не только сына, но и иной, новый вкус к жизни, все было бы не так. Неправильно, не по-настоящему, не настолько остро и пробирающе. И за те чувства, что испытывал сейчас, находясь рядом с теми, кого любил, можно было отдать все не свете.

— Кирилл, — послышался позади негромкий голос и он обернулся к Варе, окунувшись в глубокие карие глаза, такие родные и любимые.

— Привет, — выдавил он из себя короткое слово, растеряв способность связно мыслить теперь, когда она смотрела на него и этим взглядом проникала, кажется, так глубоко, что внутри что-то щемяще заворочалось и заныло.

— Это тебе, — добавил он неловко, протянув Варе букет и наблюдая за тем, как теперь уже она прижимает его к груди так, словно желает этим жестом отгородиться.

Но он ведь приехал сюда не за тем, чтобы молчать. Ему надо было рассказать ей так много, но вместо этого он просто смотрел на свою женщину, ощущая, как все невысказанные слова разрывают грудную клетку, а в горле встаёт упрямый ком.

Сделав глубокий вдох, Кирилл нащупал рядом с собой стул и присел рядом с Варей. Немного помолчав, с нервным смешком признался:

— Я хотел сказать тебе столько всего… а теперь даже не знаю, с чего начать.

— Начни с чего-нибудь, — просто ответила она.

И его вдруг прорвало.

— Я должен попросить у тебя прощения. Я не должен был говорить тебе всего того, что наговорил. Но в тот день я узнал, что Эля, очевидно, изменяла мне, когда мы ещё были в браке и… Я был сам не свой. Мне было так нужно оказаться рядом с тобой и почувствовать, что ты совсем не такая, как она, но вместо этого я увидел около тебя того парня и у меня мгновенно сорвало тормоза. Я… — Кирилл резко оборвался и быстро провел рукой по волосам нервным жестом, после чего жадно глотнул новую порцию воздуха и хотел продолжить свою сумбурную речь, но тут Варя сказала:

— Значит, ты в курсе.

— Насчёт чего? — не сразу понял он.

— Насчёт связи Эли… с ее гинекологом.

— Ты знала? — Волконский удивлённо приподнял брови, а затем криво усмехнулся:

— Похоже, все знали, кроме меня самого. Я прямо классический муж-олень.

Покачав головой, он добавил — серьезно и решительно:

— Но я надеюсь… я хочу, чтобы у нас с тобой все было иначе.

Настал Варин черед вопросительно взметнуть брови:

— Расценивать это как… что?

— Как предложение стать моей женой.

— Ты с этим не торопился.

— Я считал время до родов неподходящим. Но я, конечно же, хочу на тебе жениться. И не потому, что ты родила мне ребенка и нужно соблюдать какие-то старомодные приличия, а потому, что ты женщина, без которой я не вижу своей жизни.

Протянув руку, Кирилл коснулся Вариной ладони, и, крепко сжав ее, кинулся в омут с головой:

— Варя… я тебя люблю.

Она смотрела на него молча некоторое время, показавшееся ему бесконечным, а затем спросила:

— А как же Эля?

— А что Эля? Она в прошлом. Я многое переоценил и понял за последнее время. В частности — то, что никогда не чувствовал рядом с ней того, что ощущаю с тобой.

Варя снова посмотрела на него задумчиво и он, не выдержав, добавил:

— Не мучай же меня, любовь моя. Если только не хочешь, чтобы меня увезли в соседнюю палату с инфарктом.

— Это роддом, Кирилл, сюда тебя не положат, — рассмеялась она в ответ, а затем сказала то, от чего сердце у него ухнуло вниз, а затем резко понеслось вскачь:

— И я тоже тебя люблю. И хочу прожить с тобой жизнь.

Резко вскочив на ноги, Кирилл склонился к Варе и прижал ее к себе так крепко, что она охнула, а он, уткнувшись лицом ей в волосы, просто вдыхал родной запах и ощущал себя безгранично и незаслуженно счастливым.

И никогда не намерен был впредь это счастье из своих рук упускать.

— Папа! Папа, а пасхальный кролик уже приходил?

Четырёхлетний Илья, вбежавший в кухню минутой ранее, активно дёргал отца за штанину и, переведя взгляд с теста, которое месил с неловкостью, но энтузиазмом новичка, Кирилл взглянул на сына, чьи глаза горели такой надеждой и предвкушением, что невозможно было не улыбнуться при виде этих эмоций.

— Не знаю, нужно посмотреть, — откликнулся Кирилл самым серьезным тоном. — Но давай сделаем это попозже, ладно? В конце концов сейчас только шесть утра, а пасхальные кролики наверняка любят поспать. Не все же такие жаворонки, как ты, — усмехнулся Волконский, не сводя с Ильи теплого взгляда.

— Ты что, папа! — тут же возмутился сын и таким же не по-детски серьезным тоном, каким говорил только что сам Кирилл, добавил:

— Быть пасхальным кроликом — это очень важная и ответственная работа! Кролик может спать долго-долго, но не сегодня, потому что в Пасху его ждёт так много детей!

Возразить на это Кириллу было решительно нечего.

— Наверное, ты прав, — согласился он с Ильёй, поражаясь тому, как быстро тот взрослеет и каким подчас не по годам ответственным растет. Впрочем, этому наверняка способствовало и то, что с этого года сын стал ходить в хоккейную школу города, и проявлял там себя так, что тренеры видели в Илье немалый потенциал. Но что больше всего радовало Кирилла — так это то, что сын рвался на тренировки сам, кажется, уже сейчас четко определив свои цели на будущее.

О том, что ему всего лишь четыре года напоминало подчас лишь то, что Илья свято верил в сказочных персонажей, приносящих детям подарки по праздникам. В частности — в того самого пасхального кролика, которого так ждал сегодня.

Хотя легенда об этом животном, приносящем детям, которые хорошо себя вели в течение года, на Пасху шоколадные яйца, была совсем не типична для русской культуры, Кирилл не препятствовал тому, чтобы Илья ее чтил. Ему просто хотелось, чтобы сын как можно дольше сохранял в себе эту способность — ожидания и веры в чудо. В конце концов, окончательно повзрослеть и узнать жизнь с совсем другой стороны он с годами ещё успеет.

Но об этом Кирилл старался не думать. Просто делал все, чтобы его жена и двое детей ни в чем не нуждались и были счастливы также, как был счастлив с ними он.

Сейчас, стоя посреди просторной светлой кухни — гордости Вари, которая и теперь, спустя годы, все также любила готовить и умела сделать даже из самых простых продуктов очень вкусное блюдо — Кирилл даже не мог поверить, что когда-то у него была совсем другая жизнь.