светлое будущее – она красива, талантлива, рядом амбициозный, целеустремлённый и, главное, любящий мужчина, к тридцати годам успевший уже сделать карьеру. Осталось родить ему очаровательную дочку, подучить английский, устроиться по специальности – о дальнейшем Леночка не задумывалась. Не задумывалась ни на пятом месяце, ни на седьмом, хотя на банкеты Борис её больше с собой не брал, в рестораны не водил, а, напротив, с каждым днём всё больше мрачнел и всё дольше задерживался на работе.

– Вот тебе полторы тысячи, – сказал Борис, когда Леночка выпорхнула из родильного отделения с Ксюшей на руках. – На билет хватит.

– Н-на какой б-билет? – запинаясь, переспросила Леночка. – Т-ты о чём?

Борис фыркнул.

– Парни были правы, – буркнул он, – ты патологическая, непроходимая дура. Не пойму, как сам этого не замечал. На билет в Мухосранск, Россия, или откуда ты там.

Билет Леночка брать не стала – некоторое время она ещё рассчитывала, что всё образуется. К тому же, сначала ей повезло – по объявлению в «Русской рекламе» нашлось место няньки в обеспеченной эмигрантской семье. Год спустя, когда необходимость в няньке отпала, Леночку рассчитали. Денег едва хватило на билет в родной Краснодар. С двумя пересадками – через Тель-Авив и Дубай.

Леночка нашла своё место в двадцать седьмом ряду. Благодарно улыбнулась вставшему, чтобы дать ей пройти, смуглому парню в строгом костюме при галстуке. Затем другому – тощему, с унылым длинноносым лицом.

– Как поживаете? – по-русски зачастил длинноносый, едва Леночка, баюкая спящую Ксюшу, опустилась в кресло у иллюминатора. – Меня Яшей звать, фамилия Либерман. Можете запросто называть Либермотом. Вы ведь говорите по-русски? Ну, слава богу – будет, с кем поболтать в пути. А то этот басурманин, – Яша кивнул на соседа слева, – ни бельмеса по-нашенски. И вообще не нравится мне он. А вы, стесняюсь спросить, просто русская или таки еврейка?

* * *

Бренда Уилсон вздохнула, прислонившись к салонной перегородке. Вот и еще один рейс, затяжной, скучный и, главное, бесперспективный. На обратный, из Тель-Авива, она не рассчитывала. Как обычно, с исторической родины в гости к более удачливой родне полетят шумные еврейские семьи с горластыми властными мамашами, тихими забитыми мужьями и юркими, похожими друг на друга, как горошины из одного стручка, детишками. Ставку на израильтян она перестала делать три года назад, когда одна из таких бронебойных идиш-мамэ сурово, не стесняясь в выражениях, отчитала при Бренде своего сынка за то, что притащил домой «гойку и прошмандовку». Сынок – владелец крупной торговой фирмы и акула ювелирного бизнеса – молча, потупив глаза, кивал и медленно, по полдюйма, отодвигался в сторону от своей еще пять минут тому назад суженой. В середине тирады Бренда не выдержала, выкрикнула матерный загиб времен нищего бруклинского детства, показала средний палец, плюнула на белоснежный ковер и выскочила прочь, едва сдерживая слезы. Ювелирная акула ей так и не перезвонил, и Бренда вычеркнула семитов из списка потенциальных мужей.

По долгу и по любви она замужем уже была – теперь нужно было выходить по расчету.

По долгу случилось через семь недель после выпускного, когда месячные так и не пришли. Денни Томсон был мил, застенчив и чуть заикался – особенно сильно, когда звал Бренду составить ему пару на выпускном балу. Это не помешало ему той же ночью в машине быть горячим, неистовым и ненасытным. Она ждала ребенка от Денни – в этом Бренда не сомневалась, – но родители юного отца ей не доверяли. Приблизительный подсчет говорил о том, что Денни они зачали, когда сами были еще школьниками – но робкий намек Бренды на это вызвал истерику и скандал. В общем, она никогда не умела разговаривать с мамашами своих женихов.

Денни ушел из дома, и они поселились в старом трейлере на городской окраине. О колледже не приходилось и мечтать, от токсикоза Бренда блевала дальше, чем видела, друзья и подруги делали вид, что их и знать не знают – как-то не так молодая пара представляла себе счастливую семейную жизнь. Денни устроился помощником механика в автомастерскую, приходил домой, воняющий бензином и маслом, вызывая у жены новые рвотные позывы. Отлученный от постели, заливал горе пивом – пока однажды с похмелья не забыл как следует закрепить домкрат. Хоронили Денни в закрытом гробу, пока Бренда приходила в себя под капельницей после выкидыша.

По любви было четыре года спустя – когда Бренда проходила кастинг на девятнадцатый сезон «Топ-модели по-американски». Во второй тур она не вышла, Тайру Бэнкс и судей не видела и даже на экране в телеверсии мелькнула лишь на пару секунд, в массовке, со спины. Зато там она встретила Зеда.

Совершенно безумный, длинноволосый, бисексуальный, весь в татуировках, неразлучный со своим верным фотоаппаратом даже в постели, он очаровывал, сбивал с ног бешеными волнами идей, слов, жестов, мимики. Для него не существовало табу, запретов или предписаний – он нарушал их так легко и беззаботно, что поневоле хотелось следовать за ним, как кролик за удавом. Бренда влюбилась, а Зед… Зед, наверное, тоже. Зачем-то же он решил на ней жениться?

Свадьба мало что изменила в привычном раскладе вещей. Через их дом проходили вереницы друзей, приятелей и шапочных знакомых. Бренда начала прикладываться к бутылке и с боязливым интересом поглядывать на кое-что более крепкое и запретное. Зед в обнимку с фотоаппаратом и кинокамерой то и дело мотался по миру на хвосте у очередной сумасшедшей модели. Семейное счастье закончилось после его поездки в Таиланд – он говорил, что в Таиланд. На подхваченную там странную болезнь они с Брендой поначалу не обратили внимания: ну что-то венерическое, велика ли беда? Оказалась, что велика. Критически велика.

После Денни Бренда вычеркнула тихих обывателей. После Зеда – искрящуюся богему. «Акула» заставил её забыть о евреях. Ещё несколько скоротечных романов, которые ни к чему не привели, – о спортсменах, азиатах и женщинах. Ей нужны были покой и уверенность в завтрашнем дне. Их обещали деньги и гарантировали большие деньги – только вот неоткуда было их взять.

Оставался воздушный маршал… Бренда протёрла руки влажной салфеткой: что-то навязчиво и непрерывно зудело около локтя, будто навозная муха. Маршал был запасным вариантом, настоящую ставку Бренда на него не делала. Так, тренажер, чтобы не растерять навыки и уверенность в себе. Исполнительный и недалёкий служака – натасканный на запах неприятностей пёс. Породистый, но явно малообеспеченный, а то и нищий. Идея брака по расчёту с воздушным маршалом сочеталась плохо.

Рука продолжала чесаться. Бренда рассеянно потерла ее о перегородку.

* * *

«Две мусульманки