повторной поставке дядюшку замели. Яша к тому времени уже вовсю проматывал куш на курорте в Доминикане.

На швейцарских деньгах Яша сделал четыреста тысяч. Проценты с размороженных счетов жертв Холокоста цюрихские и бернские банки раздавали тем, кто сумел доказать родственные связи со сгинувшими в гетто и концлагерях покойниками. Архивариусы всех мастей драли бешеные деньги за сведения о замученных, расстрелянных, задушенных полвека назад несчастных. Яша Либер-мот деньги вложил. Его клиенты пачками слали в Швейцарию липовые свидетельства о родстве с покойными тётушками из Вильнюса, дядюшками из Праги и кузенами из Варшавы. Швейцарские эксперты липу большей частью распознавали, уничтожали и лишь дивились наглости и напористости новоявленных детей лейтенанта Шмидта. Но иногда удавалось попасть и в яблочко. Так, к примеру, Изя Нахумович, пенсионер из Квинса, совершенно неожиданно и вправду оказался единственным живым родственником и наследником белградского антиквара Даниэля Нахумовича, в 1942-м замученного в застенках гестапо. Сто восемьдесят тысяч долларов свалились на Изю, можно сказать, с небес. Либермот удержал с этой суммы по-божески – всего лишь пятьдесят процентов. Те же проценты удержал он с троюродного брата рижского часовщика, внучатой племянницы боснийского пекаря и правнучки бременского адвоката.

В дело венского банкира Каца Либермот, однако, не сунулся, хотя однофамильцев банкира хватало с лихвой, а случайный успех сулил миллионы. Яша отказался даже помочь в оформлении бумаг бруклинскому Кацу с всамделишными австрийскими корнями. И, как выяснилось, поступил правильно, потому что вся затея на деле оказалось ответной акцией Интерпола, возмущённого массовой наглостью и цинизмом. Трое Яшиных знакомцев огребли сроки и присели надолго. Работники архивов умостились в соседних с ними камерах. Либермот вышел сухим из воды. На радостях он пожертвовал пятьдесят долларов в пользу музея жертв Холокоста и на этом свою историческую деятельность свернул.

Потом были ещё липовые аварии на дорогах и делёжка страховочных выплат с липовыми потерпевшими. Были беспроигрышные лотереи, на деле оказавшиеся безвыигрышными. Были доли в порнографических сайтах и доли в поставках продуктов с истекшими сроками годности. Много всего было. Не было только наказания – в последний момент врождённое, сродни звериному чутьё на опасность вытаскивало Либермота из беды.

Сейчас скрыться от беды было некуда. Яша затравленно смотрел на невозмутимо смежившего веки арабского соседа. Опасность исходила от него – это Либермот знал точно, наверняка, и не знал только, какая именно. Когда к концу подошёл восьмой час полёта, излучаемая соседом угроза уже причиняла Яше физическую боль – он страдал от неё и едва не корчился в муках. Можно было, конечно, попросту пересесть – в шестнадцатом ряду как раз пустовало кресло. Собрав волю, Яша заставил себя остаться на месте. Из самолёта не сбежишь, а значит, следовало находиться вблизи от источника опасности, когда та станет явной.

«Терпи, – стиснув зубы, уговаривал себя Либермот. – Терпи, поц! Ещё каких-то три с половиной часа лёта. Может быть, пронесёт».

Когда до девяти утра по Гринвичу осталась минута, Яша понял, что не пронесёт. Сосед резко и пружинисто поднялся на ноги, открыл багажную полку и стянул с неё цветастую коробку с детской игрушкой внутри. Рывком разорвал упаковку. Выдернул из неё тускло блестящий гнутый предмет, похожий на пульт управления телевизором.

Яша Либермот рванулся с места. В отчаянном прыжке бросил вперёд тщедушное хилое тело, боднул соседа головой в грудь и сложенными в замок кулаками подбил смуглую руку, сжимающую гнутый предмет.

Араб гортанно вскрикнул, шатнулся, попятился, стараясь удержать равновесие. Визгом откликнулись пассажиры с соседних рядов. Приложившись виском о кресельный подлокотник, Либермот упал на колени. Коробка с детской игрушкой невесть как оказалась у него в руках. Перед глазами расплылось марево, салон, лица пассажиров поплыли в нём неведомо куда. А тускло блестящий гнутый предмет наискось скользнул по проходу между рядами кресел и скрылся из виду под одним из них.

* * *

Мириам Ковальски растерянно затрясла головой. Её учили, как поступать в экстренных ситуациях, но она почему-то не помнила, совершенно не помнила, что нужно делать.

«Пусть это будет сон, – мелькнуло у Мириам в голове. – Пусть это будет лишь дурацкий сон, – заполошно думала она, глядя, как по полу, перекатываясь и цепляясь за ворсинки ковровой дорожки, скользит диковинный, странный предмет. – Надо проснуться, – твердила себе Мириам, когда тощий мальчишка в девятнадцатом ряду, тот, которого час назад стошнило, нагнулся, подхватил странную штуковину и завертел в руках.

А потом пол внезапно дрогнул, ушёл у Мириам из-под ног, и она, наконец, проснулась.

* * *

– Драка, в салоне драка! – трясла Джерри за плечо Бренда. – Вставай! Вставай же, чёрт побери!

Два Ствола дёрнулся, сбросил с плеча руку бортпроводницы и вновь впился взглядом в бегущую по экрану спутникового телефона строку. Он не понимал, не осознавал ещё, что именно означают считываемые слова и что ему надлежит сейчас делать. Впервые за долгие годы воздушный маршал потерял хладнокровие и самоконтроль.

Множественные теракты по всему миру… Крушение рейса «Лондон – Дамаск»… Взрыв на борту рейса «Берлин – Аддис-Абеба». Потеряна связь с рейсами «Амстердам – Дар-эс-Салам», «Дели – Москва», «Багдад – Копенгаген»… Приказ: срочно принять меры по обеспечению безопасности пассажиров. Повторяю приказ: срочно принять меры по… Крушение рейса «Париж – Марракеш»… Взрывы на… Приказ: обратить особое внимание на радиоуправляемые игрушки. Повторяю приказ: особое внимание на радиоуправляемые…

Джерри Транкс резко тряхнул головой и, наконец, пришёл в себя. Вскочил, оттолкнул Бренду, рванулся в салон. Он выцепил взглядом того самого длинноносого, похожего на актёра Николаса Кейджа парня, стоящего на коленях в проходе с пёстрой коробкой в руках.

«Террорист Кастор Трой, – ассоциативно вспомнил одну из ролей Кейджа воздушный маршал. – Коробка с радиоуправляемым квадрокоптером. Вот он – камикадзе, взрывник…»

Джерри рванул полы пиджака, с треском отлетели пуговицы. «Глок» скакнул из подмышечной кобуры в правую ладонь. «СИГ» – в левую.

– Руки! – заорал Джерри, на бегу наводя стволы. – Бросай коробку! Руки за голову, урод! Бросай, я сказал…

Пол дрогнул, дёрнулся и ушёл у маршала из-под ног. Не удержав равновесия, Джерри Два Ствола рухнул на спину. Уши мгновенно заложило, забило болью. Прорывались, пробивались сквозь эту боль и вонзались в голову крики и визг пассажиров. Тело маршала потеряло вес – Джерри изгибался, корчился на полу, пытаясь сгруппироваться, но ему это не удавалось.

Тренированным, натасканным на опасность сознанием маршал понял: пилоты получили предупреждение об угрозе теракта одновременно с ним. Взрыв на высоте в тридцать три тысячи футов означал верную гибель. Капитан должен, обязан был принять решение об экстренном снижении самолёта. Он его принял, и сейчас «Боинг» на предельно допустимой скорости