здоровье, натренированное на дедовом самогоне, шутя справлялось с лошадиными дозами буржуйского пойла. Вовка двигался по трапу твердой походкой, безошибочно находил свое место в салоне, отточенным движением закидывал ручную кладь на багажную полку и мгновенно засыпал, стоило только принять сидячее положение и пристегнуть ремни. Так же автоматически он просыпался, едва шасси касалось земли – совершенно трезвым, отдохнувшим и ничего не помнящим о полете.

* * *

Борясь со сводящей скулы зевотой, Джерри Транкс по прозвищу Два Ствола в очередной раз пересёк салон. Заканчивался седьмой час полёта, «Боинг» целеустремлённо прошивал ночь, идущую уже на убыль. Пассажиры один за другим начали пробуждаться и потягиваться, разминая мускулы.

Джерри расслабленно шагал по проходу, фиксируя взглядом сонные лица лишь по привычке, автоматически. Инциденты и чрезвычайные ситуации крайне редко возникали в пути: если что экстраординарное и случалось, происходило это на взлёте или, чуть более часто, на посадке.

Маршал мысленно сплюнул через левое плечо, чтобы не накликать беду. Тоже автоматически – по старой, въевшейся в плоть и всосавшейся в кровь армейской привычке избегать чертовщины, даже если в эту чертовщину не веришь.

На взлёте инцидентов не произошло, если не считать получасовой задержки из-за неявки на борт пассажира, сдавшего два чемодана в багаж. По документам значился пассажир гражданином Ливана Омаром Хуссейном, а в изъятых из багажного отсека по факту неявки чемоданах ничего предосудительного не нашлось. Получив служебное уведомление, Джерри лично удостоверился, что кресло «Д» в шестнадцатом ряду пустует, отправил подтверждение курирующему рейс коллеге и выбросил происшествие из головы. Неявка делом была весьма заурядным и случалась в основном по рассеянности. Сейчас этот Хуссейн наверняка клял себя за ротозейство в ожидании следующего рейса.

Воздушный маршал ошибся – растяпой и ротозеем Омар Хуссейн не был. Посадочный талон на тель-авивский рейс он порвал, а обрывки спустил в унитаз через пять минут после того, как избавился от багажа – двух пошарпанных чемоданов, отличающихся от прочих наклеенными по торцам переводными картинками со вставшим на задние лапы львом. Ещё через четверть часа ливанец зарегистрировался на каирский рейс и вскоре благополучно отбыл в Египет.

Джерри добрался до последнего ряда пассажирских кресел. В хвостовом кухонном отсеке бортпроводники уже разогревали завтрак для экономкласса. Маршал выцепил взглядом стройную фигурку Бренды и непроизвольно растянул губы в улыбке. В Тель-Авиве экипажу предстоит провести целые сутки – времени хватит и сводить Бренду куда-нибудь в ресторан, и вволю отоспаться рядом с ней на широченной гостиничной кровати, и, меняя позы, погонять её по этой кровати в перерывах между сном.

«Может, всё-таки жениться на ней? – в который раз подумал Джерри. – Разница в возрасте не так уж велика. Выйти, наконец, в отставку – по выслуге лет ему полагается более-менее приличная пенсия. Прикупить небольшой домик где-нибудь в Джорджии или в Луизиане. Чтоб непременно была речка неподалёку и лес. Заводить детей им с Брендой уже поздновато, но зачем обязательно детей? Можно, к примеру, завести собаку – лучше всего охотничью. Джерри давно хотел собаку, но как, спрашивается, её держать, когда треть жизни проводишь в воздухе, а ещё одну треть – на чужбине».

Маршал зашёл в туалетную комнату, справил малую нужду и неспешно принялся за бритьё. Размечтался, невесело думал он, водя по щекам электробритвой. Ещё вопрос, согласится ли Бренда за него выйти. Скорее всего, нет: с её внешностью вполне можно найти партию и получше. К тому же, дважды замужем она уже побывала и рассказывала об обоих браках неохотно, с едва скрываемым раздражением. Как, впрочем, и сам Джерри о своём, давнем и скоротечном.

В дверь туалета нетерпеливо постучали. «Если дама, – внезапно решил Джерри, – значит, на счастье – сегодня же вечером он сделает бортпроводнице предложение. А если мужчина – воздержится».

Снаружи, недовольно поджав дряблые губы, ожидала своей очереди та самая длинная, костлявая, выряженная в чёрное старуха. Не судьба, досадливо подумал воздушный маршал. С одной стороны это, конечно, дама. С другой – на предвестницу счастья старая карга явно не походила.

* * *

«Сексот, – безошибочно определила Циля Соломоновна, встретившись взглядом с коротко стриженым, разящим дешёвым одеколоном коренастым молодчиком не первой молодости. – Морда кирпичом, глаза недобрые, будто колючие, как у них у всех. Типичнейший вертухай».

Сексотов и вертухаев она терпеть не могла с юных лет, с лагерей. Интересно, кого этот бездельник тут пасёт. Не того ли красавчика-арабчонка в двух рядах впереди по ходу? В отличие от маршала, физиономисткой Циля Соломоновна была отменной и в людях разбираться умела едва ли не с первого взгляда. Арабчонок ей сразу не понравился, как, впрочем, и его еврейский сосед с кислым выражением на физиономии, будто скушал червивый компот. Зато девочка с годовалой малышкой была славная. И, разумеется, несчастная – Циля Соломоновна мгновенно уловила исходящий от неё душевный надлом.

Сейчас оба неприятных типа топтались в проходе, пока девочка мучилась, пытаясь переодеть заходящуюся криком малышку на откидном столике. Циля Соломоновна решительно шагнула вперёд.

– Дай мне, – потребовала она. Сноровисто, в полминуты, сменила подгузники, штанишки, кофточку и вернула девочке мигом притихший свёрток. – Брошенка?

Девочка зарделась, затем кивнула.

– Меня Леной зовут. Дочку – Ксюшей. Спасибо, как же ловко это у вас получилось.

Циля Соломоновна пожала тощими старческими плечами.

– Я медсестра.

Ещё славным был сосед по левую руку – здоровенный, круглоголовый, шоколадного цвета марокканский еврей-сефард по имени Абрахам бар Шимон. Был он бездетным вдовцом тридцати пяти лет от роду, старшим сержантом элитной парашютно-десантной бригады «Цанханим» армии обороны Израиля ЦАХАЛ.

Через пять минут после знакомства Циля Соломоновна признала соседа не просто славным, а своим, сродственным, будто не раз они скубались бок о бок против лагерной дряни или, сменяя друг дружку, таскали на себе раненых с передовой.

Беседовать с Абрахамом было непросто – оба знали разве что сотню-другую слов на английском и с немалым трудом понимали идиш. Выручала русская нецензурщина, которой старший сержант в избытке нахватался от сослуживцев – репатриантов из России.

Надо их сосватать, решила Циля Соломоновна, усаживаясь на своё место рядом с Абрахамом. Отличная выйдет пара.

– Нравится? – напрямую спросила она, кивнув в сторону новой знакомой.

Старший сержант, явно смутившись, утвердительно цокнул языком. Циля Соломоновна по-свойски потрепала его по щеке и, мешая воедино слова на трёх языках, сообщила:

– Сейчас я вас познакомлю, сынок. Вставай, пойдём. Учти – никакого мата. Она хорошая девочка.

* * *

«Хорошая девочка, – заключил Джошуа Уолш, бесцеремонно разглядывая соседку за барной стойкой, черноволосую и черноглазую, умело накрашенную смуглянку. – Странно, что впервые здесь её вижу».

Час назад