не принимал, — наконец признался дворецкий. Он не стал говорить, что Эбенезер мог подсыпать его той девице, хотя был в том почти уверен, но, с другой стороны, он отлично понимал, что врач наверняка придет к правильному заключению.

Вернон прекрасно понял, что имел в виду Уинстон, и ему стало по-настоящему больно при мысли, что Эбенезер действительно мог подсыпать опиат девушке. Вместе с тем, однако, он почувствовал и некоторое облегчение, потому как осознал, что причиной его смерти был не опиат. Но мужское снадобье тот принимал по меньшей мере два года подряд. Так неужели содержимое препарата и нанесло столь сильный вред его печени, почкам и глотке? Врач снова принялся перебирать в уме ингредиенты. Это снадобье он приготовлял уже не раз и за пять лет прописывал его только троим пациентам. Вдруг у него кольнуло сердце, и ему опять стало нехорошо. Двое из тех пациентов скончались! Фрэнсис Бидл умер от заражения крови, вызванного осложнениями после аппендицита, но неужели действие снадобья повлекло за собой омертвление тканей и как следствие привело к заражению крови? Фрэнсис умолял его о помощи, после того как женился на молодке. Впрочем, Вернон проверял действие снадобья сперва на себе. А вдруг он случайно напутал с ингредиентами, когда готовил две последние порции? Тогда накануне он здорово намучился со своими пациентами, так неужели причиной роковой ошибки была усталость? Вернон собрался вернуться к себе в кабинет и еще раз все как следует проверить. Он хотел знать правду.

Хит, шатаясь, вышел из дома через заднюю дверь и упал на колени посреди лужайки; его тошнило и от боли в желудке он едва дышал.

— Вам плохо, мастер Хит? — в тревоге подойдя к нему, спросила миссис Хенди. Она подумала, уж не ее ли стряпня сделала с ним такое. — Может, врача вызвать?

— Нет, — злобно бросил Хит.

Он поверить не мог, что Вернон Мид не обнаружил ничего подозрительного во время вскрытия. Он был вконец опустошен. Стоная от отчаяния, поднялся на ноги и пошел обратно в дом. Выпив маленькими глотками воду, которую дала ему миссис Хенди, он направился в курительную с отчетом о вскрытии. И, велев слугам его не беспокоить, захлопнул за собой дверь.

Хит несколько раз просмотрел отчет вдоль и поперек, но, даже невзирая на содержавшиеся в нем премудрости, не нашел ничего, что хотя бы мало-мальски указывало на злой умысел. В отчете было черным по белому написано, что отец его умер от сердечного паралича, вызванного разрывом аорты, которая, как выяснилось, была ослаблена. И обвинять в этом кого бы то ни было не представлялось возможным.

«Как же повезло этой девке!» — снова и снова восклицал Хит. Но главное — как помешать ей вступить в наследство и владение Мартиндейл-Холлом со всеми его сокровищами, сотнями акров фермерских угодий, овцами и крупной рогатой скотиной, ланями, а также домами для работников и прислуги?

Хит откупорил бутылку лучшего виски из запасов Эбенезера, махнул целый стакан и почувствовал, как огненная жидкость растекается по его телу, хотя душевную боль она не уняла. Когда час спустя Уинстон пришел проверить, как там хозяин, он нашел его уже в гостиной совершенно пьяным. Хит прихватил из курительной еще одну бутылку и уже осушил ее почти до дна. Он стоял перед портретом отца, висевшим над камином — главным украшением комнаты.

— Мастер Хит, может, я могу чем-нибудь помочь? — остановившись в дверях, встревоженно спросил Уинстон.

Хит не удостоил его ответом. В одной руке он держал стакан, а в другой бутылку. Ноги у него были широко расставлены, поэтому ему удавалось стоять прямо, не сводя глаз с портрета. Хиту чудилось, будто Эбенезер взирает на него свысока.

— Ну что, смешно тебе, эгоист… скотина? — с презрением пролепетал Хит, вперившись в портрет отца, который, как ему казалось, насмехался над ним.

Уинстон, не знавший о волеизъявлении Эбенезера, не мог взять в толк, отчего Хит так зол.

Вдруг Хит с силой швырнул стаканом в портрет. Стекло разлетелось вдребезги, повредив полотно, и часть осколков отскочили в Хита. Он вскрикнул и, закрыв лицо руками, повалился на пол. Уинстон кинулся к нему.

— Мастер Хит! — с беспокойством проговорил он, увидев, как у Хита между пальцами течет кровь. — Позвольте, я осмотрю ваше лицо! — Он опасался худшего.

Несколько мгновений Хит не шевелился, потом медленно, постанывая, встал. Уинстон разглядел у него на скуле глубокий кровоточащий порез. Лоб его тоже был порезан, но не так сильно — как будто вскользь. Дворецкий вздохнул с облегчением: слава Богу, глаза у Хита остались целы.

Хит, давя ногами осколки, направился к дивану из честерфилдской кожи и, обхватив голову, со стоном рухнул на него.

— Что случилось? — спросила появившаяся в дверях миссис Хенди, заметив поврежденный, в подтеках портрет Эбенезера и разлетевшиеся по полу осколки. Завидев же кровь на полу и на лице Хита, она всплеснула руками.

— Несите таз с водой, тряпки и йод, — велел Уинстон и двинулся по битому стеклу к Хиту, — живей!

Миссис Хенди ушла прочь и через несколько минут вернулась с тазом теплой подсоленной воды, тряпицами и йодом. Уинстон прижал чистый носовой платок к ране на щеке Хита.

— Мне нужно на рудник… — пробормотал Хит, отталкивая руку Уинстона. — Надо им сказать, что отец умер.

— До поры до времени вам никуда нельзя, мастер Хит, — заметил Уинстон.

Внезапно Хит согнулся, и его вырвало — на него самого, на диван и на пол. Уинстон взглянул на миссис Хенди и завел глаза. Эбенезер хоть и был упрям и несговорчив, но дворецкому вдруг стало его очень не хватать.

Эбби переживала странное волнительное чувство накануне встречи с Клементиной Фибл, особенно при виде того, как суетилась прислуга в ожидании ее приезда. Мария с Эльзой усердно все начищали и полировали, потом принялись расставлять свежесрезанные цветы, которые принес из сада Фрэнк Фокс. Сабу хлопотал в кухне, готовя салат из холодного цыпленка с фруктами и взбитыми сливками. Сибил тоже старательно наводила красоту, облачившись в довершение всего в дивное сине-белое платье, выглядевшее по-летнему свежим. А шею она украсила сине-белыми бусами. Когда же Сибил спустилась вниз и увидела Эбби все в том же, ее единственном платье, то пришла в смятение.

— Вы такая красивая, миссис Хокер! — сказала Эбби, невольно восхищаясь ею.

— Хотелось бы сказать то же самое и о тебе, — ответила Сибил.

Улыбка сползла с лица Эбби, и Сибил поняла, что ее слова задели девушку за живое.

— У меня же больше ничего нет, — Эбби в смущении оглядела себя. — Но