подобным сценам, покинули дом первыми. Спустя секунду за ними последовал Макгрей, а затем до моих ушей донеслось шуршание юбок Кэролайн.

Сквозь разбитые окна я слышал, как Макгрей разговаривает с Тревельяном – наверное, объясняет причину моего срыва и просит ненадолго оставить меня в покое. Его заступничество только сильнее распалило бурлившее во мне негодование.

С угрюмым видом я сел на останки мебели, и все мысли покинули мою голову.

Должно быть, не меньше двух часов я просидел там, поигрывая с запонками и глядя в никуда. В конце концов я очнулся – когда вокруг запорхали снежинки. Они проникали внутрь сквозь дыры в потолке и крыше и залетали в разбитые окна. Лишь тогда я понял, что сижу как истукан, и принялся размышлять.

Впал бы я в такое же оцепенение, случись подобный пожар тринадцать месяцев назад – когда я все еще был в Лондоне и наслаждался своей работой, когда по-прежнему был влюблен в свою невесту, когда дядя мой все еще был жив, когда меня не посещали еженощные кошмары с огнями, мерцающими над водной гладью?[15]

Ничто из этого, ни одно из злоключений уходящего года не случилось бы, задержись я в Оксфорде или Кембридже. Оксфорд я любил особенно: медицина завораживала – в отличие от надувательской изворотливой юриспруденции, путь которой избрали для себя мои отец и старший брат.

Я глубоко вздохнул и встал – и то лишь потому, что у меня затекли конечности. Выглянув в искореженный дверной проем, я увидел, что окна в доме напротив горят. Внутри сидел унылый, скучающий мужчина лет шестидесяти, который всматривался в старую книгу и клевал носом.

Я мог бы стать им.

Не брось я Оксфорд, я мог бы стать унылым, скучающим профессором, который чахнет над нудным учебником, переживает из-за цен на уголь, сырых стен и откровенной глупости студентов из обеспеченных семей.

Как же я позавидовал этому скучающему типу.

Я тяжело вздохнул и посмотрел себе под ноги – мысли снова разлетелись прочь. Не думать ни о чем, держать ум чистым, словно белый лист, было приятно. И тут мне в голову пришел вопрос…

А может быть, то же самое произошло и с сестрой Макгрея? Я вспомнил исступление в ее глазах и то, как быстро она превратилась в пустой безвольный сосуд. Могло ли случиться так, что она отстранилась от мира, переживая из-за хаоса, который учинила – убила родителей, изувечила брата, – и ее рассудок просто дал трещину, не вынеся всей тяжести содеянного? При мысли о том, что я, возможно – лишь возможно, испытываю то же, что испытала она, я весь похолодел.

К счастью, в этот момент у крыльца остановился черный экипаж. Дверь открылась, и, к моему удивлению, оттуда вышла Джоан.

– Вы в порядке, господин? – заверещала она и бросилась ко мне. – Я уже все знаю! Весь город об этом судачит! Мне так жаль!

Меня поразило не столько ее появление, сколько то, что она приехала в коляске.

И тут я увидел, как оттуда же выходит Кэролайн, и все стало на свои места.

Несмотря на тревогу, написанную на ее лице, выглядела она отдохнувшей; на ней было весьма элегантное котиковое пальто, высокий воротник туго обнимал ее тонкую шею.

– Я в порядке, Джоан, – почти не соврал я, – но ты-то что здесь делаешь?

– Мне теперь ее сопровождать положено, – заныла Джоан. – Господин Адольфус сказал, что не подобает ей разъезжать по городу в одиночестве.

– Он сказал, что так я привлеку к себе излишнее внимание, – добавила Кэролайн, столь же недовольная, сколь и Джоан. – Можно подумать, на меня и без того не показывают па…

– Мне сказали, что вы очень расстроились, господин, – бесцеремонно перебила ее Джоан. – И что это у вас с рукой! Бог ты мой, да вам, наверное, ужасно больно!

– Ерунда, – снова соврал я, будто считаные минуты назад и не задавался вопросом, не тронулся ли я рассудком.

Кэролайн шагнула ко мне.

– Мистер Фрей, нам нужно отвезти вас в безопасное место. Так приказал ваш суперинтендент.

– Тревельян? А почему он сам не приехал?

– Господин Макгрей велел нам за вами съездить, – сказала Джоан и взяла меня под здоровую руку. – Сказал, что нам вы препятствовать не станете. Поедемте.

И он был прав, думал я, пока она вела меня к экипажу.

Вскоре мы уже мчали на юг. Я спросил, куда мы направляемся, но Кэролайн и Джоан хранили молчание – как и было велено.

– В наши окна тоже что-то горящее кинули, – рассказывала Джоан. – Но собаки тут же это услышали и жутко расшумелись. Мы успели затушить огонь. Его только в одну комнату успели забросить.

– И в доме было трое, а не один человек, – добавила Кэролайн, – поэтому все обошлось. Мистер Макгрей был так рад, что собаки остались целы. И книги. И что нового коня еще не успели…

– Конь! – вскричал я. – Я забыл про Филиппу! Что с…

– С ней все хорошо, – успокоила меня Джоан. – Огонь не добрался до стойла. Господин Адольфус увел ее, пока вы там сидели в раздумьях. Мой Джордж о ней позаботится. Вы все равно еще нескоро в седло вернетесь.

Я прикрыл глаза, представив себе передряги, которые еще ждали нас впереди.

Мы миновали кладбище Ньюингтон – это значило, что мы уже на окраине города, – и поехали дальше по широкому белому полю. Примерно через милю, у заснеженной хвойной рощицы, экипаж замедлил бег. Деревья окружали небольшой участок земли, в центре которого стояло несколько обветшалых домишек: маленький коттедж, две конюшни и пара-тройка хозяйственных пристроек между ними.

– Что это за место? – спросил я.

– Одно из имений леди Гласс. – Джоан без всякого смущения произнесла ее прозвище.

– Суперинтендент сказал, что вам обоим пока следует пожить здесь, – объяснила Кэролайн, ничуть не оскорбившись от дерзости Джоан. – Сюда трудно подобраться незамеченным. Он сказал, что вам здесь вряд ли что-то грозит.

– А леди Гла… то есть ваша бабушка ничего против не имеет?

Кэролайн утомленно вздохнула.

– Она сама это предложила. И, судя по тому, что перед нашим уходом сказал мистер Тревельян, у нее есть для вас новости.

Тут экипаж остановился, и я увидел, что парадная дверь открыта настежь и Лейтон вместе с юным Ларри усердно сметают с порога снег.

Джоан вышла первой.

– Не позволяйте этому типу Лейтону приближаться к кладовой. Я приготовлю для вас ужин, как только мы вернемся из магазинов.

– Из магазинов? – переспросил я.

– Ага. Вам ведь одежда новая нужна, господин. Не будете же вы в одной паре кальсон и исподнего неделями расхаживать,