Она протянула было руку, чтобы помочь мне спуститься, но тут Кэролайн звучно кашлянула.

– Погоди минутку, Джоан, – произнесла она, заметно смущаясь – и, как вскоре выяснилось, вовсе не потому, что перед этим речь невзначай зашла о моем нижнем белье. – Мне нужно поговорить с мистером Фреем.

– Наедине?! – взвизгнула Джоан.

– Да, представь себе, наедине! – раздраженно бросила Кэролайн и резко захлопнула дверь. И даже шторку на окне задернула – я нервно сглотнул.

– Простите, мистер Фрей, но другого шанса поговорить с вами мне может и не представиться. Видите ли, прежде чем мы приехали за вами, я пробралась в бабушкин дом, дабы забрать кое-что из необходимых мне вещей: пальто, платья и тому подобное…

– Пробрались? Но это же ваш дом.

Она с горечью улыбнулась.

– Я там не останусь. Я предпочла бы больше никогда не видеть эту мерзкую пропойцу и не общаться с ней. Так, я отвлеклась. Я кое-что для вас… приберегла…

С этими словами она принялась расстегивать пальто, и мне открылся крайне непристойный вид на его шелковую подкладку. Я залился краской и снова сглотнул и чуть было не попросил ее прекратить, но тут понял, что она просто ищет что-то во внутреннем кармане.

– Я была к вам очень несправедлива, – сказала она, достав некий крошечный предмет, разглядеть который я не сумел. – Если бы не мой отец, вам не пришлось бы проходить через весь этот бедлам. Я любила его, но это он виноват в том, что вы оказались втянуты во все это. И мне очень жаль. Прошу вас, примите эту вещь… – Она вложила бархатный мешочек мне в ладонь и потупилась. – Это мелочь, и она, конечно, никак не восполнит все те лишения, что выпали на вашу долю, но ничего другого я придумать не смогла. И еще… Я некрасиво вела себя с вами – с тех самых пор, как моя бабка предложила вам мою руку, словно я залежавшийся кусок сала.

Пощупав мешочек, я помрачнел.

– Мисс Ардгласс, это ведь кольцо.

Она густо покраснела.

– Я нашла его среди вещей, которые прежде принадлежали отцу. Мне оно велико, а других родственников мужского пола у меня нет… Оно должно было отойти дяде Алистеру, но… вы сами знаете, что с ним стало. Вы были тому свидетелем[16].

Она умолкла и отвела взгляд. Перед глазами у меня тотчас встала сцена смерти ее напыщенного дядюшки – да так четко, будто я снова оказался там, рядом с ним. Я пожалел бедную девушку: из родственников у нее осталась одна лишь бабка – жестокосердная алкоголичка, которую Кэролайн презирала.

Слова на ум не шли, и я раскрыл мешочек, чтобы хоть куда-то сместить внимание.

Это оказался тончайшей работы перстень: большой плоский изумруд в обрамлении гладкого золота. Оттенок у камня был глубокий, темный, и я сразу понял, что перстень идеально сядет на мой мизинец. Я достал его из мягкого ложа – судя по истертым краям, это была весьма старинная вещь. С внутренней стороны виднелась гравировка – две крошечные буквы. Первая – явно А, очевидно, означавшая «Ардгласс», а вторая, куда более поистершаяся, походила то ли на Д, то ли на Б.

– Мисс Ардгласс, это же семейная реликвия. Мне бы не хотелось…

– Примите его, – взмолилась она. – Снимите этот груз с моих плеч. – Мне показалось, что она хотела сказать что-то еще, но, видимо, передумала и открыла дверь. – Залезай, Джоан. Поедем сейчас же.

Видимо, я оказался крайне ошарашен сим неожиданным презентом, ибо следующее, что мне помнится, – это как я стою в заснеженном поле и, сжимая в руке кольцо и футляр с запонками, провожаю взглядом быстро удаляющийся экипаж.

Когда он пропал из виду, я наконец повернулся к дому и сделал глубокий вдох.

Настоящая работа, настоящая охота на ведьм только начиналась.

20

Помогая себе теми двумя пальцами, которые не были обездвижены перевязкой, я надел перстень на мизинец левой руки и вошел в дом.

Первым, что я услышал, был ритмичный грохот – словно кто-то задался целью снести стены дома.

Внутри было сыро и довольно холодно, стоял затхлый дух давно пустующего помещения. Старый Джордж уже начал разжигать камины, но как следует прогреться этим комнатам предстояло еще нескоро.

– Господин Адольфус там, – сообщил Джордж, показывая на ближайшую дверь, что вела в большую комнату, которая, видимо, прежде была столовой.

Девятипалый был занят: все пространство занимали ящики, набитые книгами, а длинный обеденный стол, придвинутый к стене, ломился от корреспонденции. Там лежали записки, карты и прочие бумаги, некоторые – в опасной близости от зажженной масляной лампы с отсутствующим стеклянным колпаком. Под столом в забытьи валялись оба его пса – им можно было только позавидовать.

– Поверить не могу, что вынужден торчать в доме этой усохшей коровы! – пробурчал он, едва ли не носом водя по огромной карте Британских островов. Он прибил ее к стене толстыми гвоздями и аналогичным образом прикреплял вокруг записки и вырезки из газет и документов.

– После нашего отъезда швейцарский сыр умрет от зависти к этой стене.

Он обернулся с весьма удивленным видом и громко выдохнул с облегчением:

– Ох, слава богу! Я думал, твоя истерика дольше продлится.

А потом, к моему изумлению, он подошел ко мне и с чувством пожал мне левую руку.

– Ты и это спас? – спросил он, взглянув на перстень с изумрудом.

– Э-э… это семейная реликвия, – сказал я (вряд ли стоило уточнять, чьей семье она принадлежала).

– Мне очень жаль, что они до твоего дома добрались. Правда. Я знаю, что тебе от этого не легче, но они и мой дом пытались…

– Знаю, знаю, – перебил я и остановил его жестом. – Джоан мне рассказала.

– Если тебе нужно будет пожить где-то, когда со всем этим дерьмом будет покончено… ну… Джоан только обрадуется, если ты будешь рядом.

Я поймал себя на желании похлопать его по спине – я понимал, до чего виноватым он, должно быть, себя чувствовал: не раз и не два я возлагал на него ответственность за все свои горести, но сейчас – в кои-то веки – он не имел к ним никакого отношения. Я чуть было не произнес все это вслух, но вовремя заметил, что оба мы сморщили носы от этого неловкого проявления не подобающих мужчинам чувств.

– Давай сейчас не будем об этом, – протараторил я и, кашлянув, подошел к карте. – Быстро ты тут обустроился.

– Ага, а еще я получил кучу писем от знакомых торговцев с черного рынка. Как я и думал, почти