Кошачьи, как и у этой стервы. Ну, теперь я вдвойне ненавижу рыжую сучку и сделаю всё, чтобы жизнь в школе показалась ей адом! Долговязая швабра… – Она ненадолго задумалась, облизав кончиком языка полные губы, одёрнула на груди, под жадные взгляды одноклассников, коротенькую красную куртку и прошипела вслед отъезжающим с парковки машинам: – Посмотрим, чьим Чайтон будет в итоге!

Глава 8

Ритм музыки возбуждал, удары барабанов будоражили кровь, пробуждая в душе нечто первобытное. Немалое количество спиртного, употреблённое в вечер карнавала, устроенного отцом для сотрудников и знакомых в честь двадцатипятилетия клиники, способствовало этому. Обострённое в противовес выпитому и логике обоняние выхватывало из общих запахов тот, что всегда возбуждал – и это не могло быть закуской: яблоко и клубника – ароматы, постоянно преследовавшие его во сне.

– Она где-то здесь…

– Что? Не поняла.

Беттани с недоумением смотрела на Вуда, мутным взглядом прочёсывающего толпу веселящихся на танцполе.

– Бетти, ты веришь в любовь?

– Конечно! – не раздумывая, ответила коллега.

– И я тоже верю, а она – нет, прагматичная, обиженная на прошлое, стервозная недотрога…

– Кто «она»? – Шатенка с трудом разбирала бессвязную речь шефа.

– Паркер! Кто же ещё? Решила измором меня взять, даже на звонки не отвечает.

– Это та брюнетка, мать твоей девочки?

– Она самая. Такая оказалась… хуже сестры… Это мой крест, наверное… – Мэттью громко икнул, запивая дыхательный спазм виски.

– Хватит тебе, опять что-нибудь учудишь. Обещал же не напиваться.

– Не учи! – Агент попытался подняться, но тут же упал назад, подчиняясь грубому рывку Беттани. – Почему…

– Нянчить тебя не хочу и выслушивать пьяный бред. Ты, я, Брюс – как семья, столько лет вместе.

– О да, особенно Грей. Он, можно сказать, даже был одно время моим заместителем по постели.

– Прекрати нести чушь. Твоя Райт так хорошо потопталась на его душе ногами, что тот до сих пор никому не верит.

– Начнём с того, что уже не моя. – Мэттью вперил взгляд в шикарную грудь подчинённой, высокими полушариями выпирающую из декольте синего платья. – Сочувствую…

– В чём?

– В том, что такой красотке, как ты, никак не удаётся затащить блондинчика под венец.

– А вот за это могу двинуть в челюсть! – Гневный взгляд шатенки подействовал отрезвляюще.

Знающий не понаслышке об отличной физической подготовке коллеги, агент на всякий случай отодвинулся на приличное расстояние.

– Прости, не хотел обидеть, перепил.

– Похоже на это, – присевший рядом Брюс забрал стакан из рук Вуда. – Хватит, не раздражай Харриса; он с нашего столика глаз не сводит.

– Ну почему все пытаются меня учить? – с трудом ворочая языком возмущался Мэтт. –Никому не интересно разобраться, отчего я делаю это?

– Был бы толк. Никого ты не станешь слушать, сам до всего должен дойти. – Блондин заметил в толпе стройную девушку в ало-чёрном обтягивающем платье и сверкающем гребне, заколотом в гладко собранный пучок волос.

– Посмотри, как похожа на Кэтлин вон та испанка. Кармен – да и только, а уж её танец... Дикий коктейль из обещания, желания и страсти. – Он усмехнулся. – Не будь Бетти рядом – не удержался бы, подкатил. – Подзатыльник, выписанный подругой, вызвал у Грея смех. – Ревнивые вы – женщины, слишком.

– Не все… Некоторым на всё наплевать: и на любовь, и на ревность…

Брюс обернулся к другу, впившемуся глазами в указанную девушку. Услышать ворчливые стенания обласканного женским вниманием Мэтта – было в новинку.

– Что, опять Паркер мурыжит? Только не стоит приставать к этой брюнетке, потом будешь жалеть.

Но остановить того было уже невозможно.

– Это она, я уверен, не зря мне казалось, что чувствую её запах. – Вуд, пошатываясь, поднялся с обитого кожей диванчика. – Сейчас уточним…

– Не сходи с ума! Если бы она прилетела в Вашингтон, ты бы об этом знал, или Одри, или Харрис…

– Говорю, сейчас выясню всё. Не мешай… – Он отодвинул рукой вставшую следом Беттани и направился в центр танцующих.

Мозг сверлила мысль, что всё это уже происходило когда-то, некое чувство дежа-вю. Повторения того, чем закончился вечер беспамятства, – не хотелось. Мэттью приказал сам себе:

– Стоять ровно, не шататься, говорить связно. Ты трезв и готов к любому сотрудничеству. – Улыбка поневоле коснулась губ, опережая поток мыслей. – Расслабься, идиот, ты не на переговорах. Постарайся в этот раз ничего не перепутать и не просрать…

Стройная фигура, длинные ноги, тёмные волосы, но… что-то было не так в извивающейся в ритме ударов тамтамов красотке. Излишняя профессиональность в каждом движении, а не природная гибкость и пластика. Он продолжал говорить вслух сам с собой.

– Если это Кэтлин, то стоит ей поаплодировать, наверняка провела не один год в танцевальном зале. Что как-то не укладывается с её заявлениями о месте работы. Финансист–танцор… – Вуд громко икнул и продолжил: – А что ты знаешь о ней конкретно? Идиот, а вот место работы и не проверил.

– Добрый вечер! – приветствие с трудом пробилось сквозь музыку. Красавица в маске обернулась, улыбнувшись одними губами.

– Салют!

Голос, явно не принадлежащий Паркер, вызвал полный разочарования возглас:

– Чёрт!

– Вот это комплимент. Я похожа на дьявола? – девушка громко рассмеялась.

– Нет, это я веду себя как полный дебил. Извини, просто перепутал тебя с другой. – Мэттью повернулся, желая возвратиться к мягкому креслу, но рука, обтянутая кружевной перчаткой, вцепилась тонкими пальцами в его кисть.

– Ты куда-то торопишься?

– Нет. – Агент недовольно поморщился: томный грудной голос незнакомки вызывал непонятное раздражение. Неужели он мог быть другим у знойной испанки?

– Зачем же тогда бежишь? Я не кусаюсь и не прочь…

Вуд не дал ей договорить, с излишней поспешностью вырвав ладонь из цепкого захвата.

– Я извинился и объяснил, что ошибся.

– А если я рада твоей ошибке?

Сладкий цветочный запах с нотками мускуса порождал вовсе не возбуждение, а рвотные позывы.

– Не заставляй меня вести себя грубо. Я не имею желания танцевать, да и ты не в моём вкусе.

– Идиот. – Красотка развернулась и, покачивая крутыми бёдрами, направилась к барной стойке.

– А я что говорил? Ещё и безнадёжный хам, питающий ложные надежды при виде любой брюнетки… – последние слова он пробормотал скороговоркой, заметив ещё одну