В темной арке, ведущей из колодца двора на оживленный проспект, он натолкнулся на трех наголо бритых, затянутых в черную кожу молодчиков, прижавших к стенке пожилого прохожего с недвусмысленным намерением проверить содержимое его карманов.

Открывшаяся картина показалась Олегу настолько омерзительной, что неожиданно для себя он решил вмешаться. Некоторое время понаблюдав, как выродки деловито, не обращая ни на кого внимания, потрошат добротно одетого старика с окладистой седой бородой, насмешливо окликнул их:

– Эй, орлы! Не многовато будет, трое-то на одного?

Приземистый, широкоплечий крепыш, запустивший руку в черной перчатке с обрезанными пальцами во внутренний карман пальто жертвы, нехотя обернулся. Смерив смельчака презрительным взглядом, презрительно процедил сквозь зубы:

– Вали отсюда, лох, пока цел. И радуйся, что не до тебя сейчас.

В ответ Олег довольно хохотнул, ощущая, как забытое чувство звенящей легкости, всегда приходившее перед боем, моментально растворяет пьяный дурман в голове.

– Какой же ты грозный, как я погляжу. Уже можно бояться?

Не ожидавшие подобной наглости от внешне ничего собой не представлявшего, к тому же явно поддатого парня, грабители удивленно переглянулись. Крепыш, видимо бывший вожаком в банде, плотоядно оскалился и, бросив подельникам: «Сам разберусь», резко развернулся.

– Ну, лошара, ты напросился. Щас кишки выпущу… – Он демонстративно выдернул из кармана щедро проклепанной косухи выкидной нож, хищно клацнувший выскочившим из рукоятки лезвием.

– Да нет проблем, – как ни в чем не бывало улыбнулся Олег, приводя громилу в секундное замешательство. – Давай, – а себе под нос едва слышно добавил: – Если сумеешь.

Присевший на напружиненных ногах бритоголовый помедлил, покачивая перед собой вытянутой рукой с зажатым в кулаке ножом. Но затем, вероятно решив, что перед ним обычный городской сумасшедший, сделал, как ему, наверное, показалось, молниеносный выпад.

Олег привычно ушел с линии атаки и, перехватив запястье, сначала уронил противника, а затем всей массой тела воткнул его локоть в асфальт, кроша лучевые кости. Дикий, полный невыносимой боли вой многократным эхом отразился от близких каменных стен.

Два оставшихся бугая, заранее предвкушающих легкую расправу над посмевшим вмешаться в их дела идиотом, отшвырнули в сторону упавшего на колени старика и с воплями: «Смерть тебе, сука!!!» – кинулись на Олега.

Подскочившего первым он незамысловато встретил прямым ударом ноги в солнечное сплетение. А второму, по инерции пролетевшему мимо, с разворота впечатал в спину подошву тяжелого ботинка, напрочь отбивая почки.

Близкое завывание милицейской сирены заставило умолкнуть тонко, по-бабьи скулившего от боли главаря. Он с трудом поднялся с колен и, бережно придерживая неестественно вывернутую руку, пошатываясь, затрусил в сторону проспекта. За ним потянулись очухавшиеся приспешники. Но последний, прежде чем скрыться за углом, обернулся и прорычал: «Мы с тобой, волчара позорная, еще обязательно встретимся. С живого шкуру сдерем».

Олег только с удивлением качнул головой, вполголоса пробормотав: «Вот уж точно – черного кобеля не отмоешь добела», – шагнул к пострадавшему. Спасенному прохожему при ближайшем рассмотрении действительно оказалось лет семьдесят. Но, несмотря на столь почтенный возраст и только что пережитое потрясение, он без посторонней помощи встал и безуспешно пытался отчистить жидкую грязь с брюк и пальто.

– Зря стараетесь. Пока не высохнет, бесполезно, – со знанием дела оценил проблему Олег. – До дома-то доберетесь или помочь?

Старик разогнулся, энергично встряхнул кистями и, в упор взглянув на спасителя необычайно ясными глазами, с мягким осуждением заговорил:

– А ведь вы, молодой человек, неоправданно жестоки. Можно было и не калечить этих заблудших овец. Те жалкие копейки, которые они пытались у меня отобрать, не стоят увечий. Или у вас другое мнение?

Внутренне съеживаясь под его пронзительным взглядом, Олег с тоскливым разочарованием ощутил, как всколыхнувшуюся вроде душу вновь затягивает трясина тоскливого безразличия. Теряя интерес к старику, он криво усмехнулся и язвительно продекламировал вдруг всплывшую в памяти строчку из песенки к детскому фильму:

– Кто людям помогает, тот тратит время зря. Хорошими делами прославиться нельзя… Вот она – истина, папаша… Бывай здоров – и лучше вечерами дома сиди, от греха подальше. А то овцы нынче свирепее волков пошли. Неровен час, за копейку глотку порвут, – и, вспоминая, зачем вообще вышел из дома, сгорбившись, побрел к выходу из двора.

Но вместо того чтобы по-тихому ретироваться, старик бросился вслед за ним и с неожиданной силой рванул за плечо, разворачивая к себе. Горячая, сухая ладонь легла Олегу на лоб, а повелительно окрепший голос приказал:

– Сейчас ты вернешься домой и ляжешь спать. А утром, когда проснешься, – тут в его пальцах оказался твердый картонный прямоугольник, – придешь по адресу, написанному на этой визитке…

Вот так, казалось, никому не нужный, окончательно сломленный и неотвратимо опускающийся на самое дно Олег Копьев обрел новый смысл жизни. Хотя впоследствии ему чем дальше, тем больше казалось, что встреча та была совсем не случайной.

Теперь же пришло его время. Специальному помощнику председателя отдела по взаимодействию с вооруженными силами и правоохранительными учреждениями, или воину света, истинное предназначение которого было открыто лишь посвященным, настала пора вступить в открытую схватку с порождением мрака.

18 августа 2007 года. 15 часов 32 минуты.

Пушкинский район Санкт-Петербурга.

Земли совхоза «Ленсоветовский»

На границе темной территории Олег застыл, заставляя включиться кожное зрение. Использовать эту и многие другие скрытые возможности организма его обучил тот самый, отбитый у грабителей старик, оказавшийся отцом Матвеем, ведущим специалистом епархиального отдела по противодействию наркомании и алкоголизму. Теперь разведчик мог свободно передвигаться либо в кромешной тьме, либо, как сейчас, в непроницаемо густом тумане, где терялись из виду даже пальцы вытянутой руки. Поправив скрытый под глухо застегнутым воротником куртки тонкий, но чрезвычайно прочный титановый ошейник, накинув капюшон и трижды перекрестившись, вновь превратившийся в воина монах нырнул в белое марево.

Закрыв ставшие бесполезными глаза, Олег привычно считывал картинку окружающего пространства с мысленного экрана. Когда же он первый раз сумел войти в состояние транса, позволявшего обойтись без традиционного зрения, то не сумел самостоятельно сделать и пары шагов. Его словно окунули в виртуальную реальность со сказочно светящимися разноцветным неоном предметами и странной ограниченно-искаженной перспективой. Но уже через неделю интенсивных тренировок под руководством отца Матвея бывший спецназовец сумел не только с приличным результатом преодолеть стандартную общевойсковую полосу препятствий, но и выстоять в схватке против двух мастеров рукопашного боя. И все это с плотной повязкой на глазах.