Прохрипела она и поползла вперед, выбираясь из-под машины, оглянувшись на ее днище, что теперь смотрело в звездное небо с истершимися осями без передних колес, задние еще медленно крутились, а фары машины продолжали работать, освещая участок дороги перед собой. Она так и осталась сидеть на земле, ожидая, когда пройдут первые вспышки боли.

Когда же это произошло, отдача от восстановления отпустила ее, руки сами нашли телефон, набирая первое имя в списке контактов. На ее счастье и к немалому облегчению, Дэн не заставил себя долго ждать, практически сразу взял трубку.

— Привет. Это я, — ничего более оригинального, чем это, она придумать не смогла.

— Я узнал тебя.

— Ты не мог бы забрать меня, — Кэш оглянулась в поисках столбика, указывающего на километраж, но она не нашла его, — я в аварию попала.

— А что Пэйн?

Чего? Она подумала о том, что ей послышалось. Но Дэн продолжал ждать ответа.

— Ничего.

Кэш повесила трубку, разозлившись. Тот самый вопрос, который она меньше всего хотела бы услышать в такой ситуации.

— Придурок!

Она поднялась, когда телефон задрожал от входящего вызова. Кэш только взглянула на дисплей, увидев знакомое ей имя — Дэн, которое ей надо переименовать на «Ачтопэйн» и сбросила звонок. Как-нибудь сама разберется!

Голова продолжала болеть. Ей нужно найти сумку с фотокамерой. Нет, надо позвонить кому-нибудь еще. Хлое, например.

Она ведь не станет задавать ей подобных вопросов?

Дорогу впереди, как и утром, вновь осветили фары приближающейся машины, Кэш вытянула руку.

— Хоть бы это оказался Алекс! Ему хотя бы объяснять ничего не придется!

Свет ослепил ее, заставив зажмуриться, а через несколько секунд из нее выбило дух.

Кэш, только пришедшая в себя после первого столкновения, пролетела какое-то расстояние вперед, задыхаясь и все еще видя перед собой яркие огни машины, что наконец затормозила, остановившись уже далеко впереди нее.

Она упала на неровный асфальт дороги.

Еще несколько сантиметров ее тело протащило по шершавой, как наждак поверхности дорожного покрытия, послышался треск ткани и зубодробительный скрежет в голове, как если бы ей вырывали зубы.

Девушка видела перед собой лишь невероятно ясное ночное небо с далекими, мерцающими созвездиями и зарождающимися в нем полосами северного сияние.

“Как же больно!”

Она умирала, заливая себя и дорогу, выплескивающейся из рта кровью. Грудь горела, затылок пекло, спина та и вовсе не чувствовалась. Диафрагма с пробившими ребрами легкими продолжала сокращаться, а умирающее сердце гнать кровь по организму, как и положено вперед.

Кэшеди смотрела перед собой, желая лишь одного — умереть. Это дело нескольких секунд, она чувствовала, как жизнь стремительно покидает ее тело.

“Скорее! Потом я приду в себя и… ему конец!”

Возле нее остановился мужчина.

***

Он тут же отступил назад, но вовсе не потому что беспокоился за то, что она увидит его лицо и сможет узнать его.

Она — не жилец, тут не надо быть экспертом.

Бобби Джонс, тот самый, что улыбался ей меньше часа тому назад, отступил, чтобы не вляпаться ботинками в стремительно ширившуюся лужу крови. Не хватало только унести что-нибудь с места преступления. Все обставлено в лучшем виде, так, как будто произошел несчастный случай. Все слышали, как он предупреждал о ветхости ее развалюхи, но мало ли что могут решить местные копы. Кто знает, на чем будут настаивать ее родственники?

Кэш моргнула, пытаясь прочистить глаза и сконцентрировать взгляд. Лица незнакомца не было видно, оно было скрыто в темноте ночи. В ее памяти отчеканилась картинка, возвышающегося над ней темного силуэта мужчины. Мир окончательно потемнел.

Бобби Джонс присел рядом с телом женщины, дотрагиваясь до того участка на шее, где обычно бьется пульсирующая жилка яремной вены, затем достал пачку одноразовых салфеток и как следует протер его. Помедлив немного, он, взявшись за собачку молнии все той же салфеткой, сдвинул ее вниз, поглядев на полную, даже в таком положении грудь девушки.

— А ничего была, — проговорил он, затем вернул молнию на место, спрятав салфетку в карман куртки. — Сиськи что надо.

Резко поднявшись, он еще раз убедился в том, что на месте, где он только что сидел не осталось ничего кроме чистого асфальта. Мужчина поспешил обратно к машине, доставая на ходу телефон, но в последний момент передумал.

Позвонит и сообщит, как все прошло потом, когда будет в городе. Жизнь научила его тому, что лучше перестраховаться, не тупить и не медлить. Чутье подсказывало ему, что лучше убраться отсюда и как можно дальше. Чтобы не утверждала, как бы не уверяла его Минди в том, что в этот час тут никого быть не может и не должно, но чем черт не шутит, случиться может всякое.

Вернувшись к машине, он сел во внутрь, завел двигатель и поспешил вернуться обратно в город. Он не стал осматривать автомобиль на дороге, его радиаторную решетку, решив, что сделает это дома, в тишине и спокойствии небольшого гаража, на всякий случай встанет пораньше и отвезет машину на автомойку при автомастерской.

На въезде в город, сворачивая на улицу ведущую к центру, он чуть было не столкнулся с внедорожником Пэйна, смачно выругавшись при этом.

— Чертова дура! Поручилась за Пэйна, но даже дома его удержать не смогла!

Бобби поспешно свернул на одну из улиц, направив тачку прямиком к бару Сэма. Он спешил скрыться с глаз долой, матеря при этом школьную подружку. Ему не хотелось попасться на глаза, тем более мелькать на записях камеры видеорегистратора, что стоит в гелендвагене Пэйна.

Отвела его судьба от встречи с ним, вот и славно! Надо торопиться домой, завтра еще рано вставать.

Деньги и цацки, что лежали у него дома, приятно грели воображение, открывая неплохие перспективы на будущее, но все же они не были той самой астрономической суммой, из-за которой он готов был попасть за решетку.

Мужчина достал из куртки телефон, теперь уже не опасаясь звонить бывшей подружке. Угораздило же его в свое время связаться с малолеткой, но благодаря ей у него есть какие-то, но деньги.

— Как все прошло?

Бобби остановил машину в темном проулке, так и не доехав до бара, он смотрел на старую едва подсвечиваемую неоном вывеску, которую давно не мыли и делать этого похоже никогда не собирались. На стоянке у бара машин совсем немного, даже десятка не наберется. Немудрено. Завтра рабочий день, кому захочется тащиться на работу с больной головой и диким похмельем? Вдобавок ко всему еще и без машины.

— Бобби? — в голосе женщины послышались визгливые нотки, что говорило о том, что она волнуется.

От этого оклика Бобби вздрогнул, он задумался, потерев разбитую переносицу, некогда идеального носа. Ничего не осталось от былой красоты, ничего с чем можно было бы начать новую жизнь. Ни в спорте, ни в модельном бизнесе, как того хотела тетка, ни в музыке. Хотя, музыка — единственное, что привлекало его и по сей день. Тюрьма забрала не только лучшие годы, но и подростковую внешность. Теперь в нем двести с лишним фунтов веса, добавилось мускулов, появилась отечность и даже некая неповоротливость. Он еще хорош собой, но теперь таких — в кого не кинь, на кого не взгляни.