– Вот именно, – сказал Савин.

– Это придает вам уверенность, не спорю. Но можетнастать момент, когда эти соображения не смогут больше служить защитой.

– Не исключено, – сказал Савин.

– Рад, что вы это понимаете. Теперь, мне кажется, самоевремя попробовать договориться. Думается, бессмысленно соблазнять вас суетнымиблагами, которые пока все еще ценятся частью человечества. И на испуг вас невозьмешь. Ну а на логику?

– То есть?

– Это же так просто, – сказал Геспер. – Чтопротивозаконного в том, что мы получаем оттуда товары, посылая в обмен свои?Что противозаконного в том, что несколько деловых людей подключились к цепочке,идущей неизвестно откуда неизвестно куда? И если бы мы попросили васпо-человечески – оставьте нас в покое, ради бога, не кричите о нас на всюпланету? Не предлагая взятку и не угрожая – просто попросили. Что вы на этоскажете?

– Любопытно, – сказал Савин.

– Мы могли бы предоставить вам материал для двух-трехфильмов, аналогичных вашим прежним, – загадки истории, которые до сих порне раскрыты. Не считайте это взяткой – всего лишь компенсация за вашу здешнююнеудачу. Итак?

– Трудно решать… – сказал Савин. – Знаете, я,в конце концов, тоже человек. И не стремлюсь к одному – любой ценой сделатьсенсационный репортаж. И ваша деятельность в самом деле не подлежит разбору вуголовном суде, но… – Он наклонился вперед и, сторожа взглядом лицособеседника, закончил резко: – Но вот организация диверсий и убийств – это ужесовсем другое дело…

Взгляд Геспера метнулся, как спугнутая птица. Он тут жеовладел собой, но эта секундная растерянность сказала о многом, расставила всеточки и отбросила последние имевшиеся у Савина сомнения.

– О чем вы? – спросил Геспер совершенно спокойно.

– Бросьте, – сказал Савин столь жеспокойно. – Вы прекрасно понимаете, о чем я, – о бомбах, которые Кетсбиподкладывал в лаборатории, и о том, что он убит, а не покончил с собой. Вы жепервый предложили играть в открытую.

Лицо Геспера стало таким, что невольно захотелось пересестьподальше и вынуть пистолет. Но и это продолжалось одно мгновение, он снова сталчопорным и благообразным пожилым джентльменом.

– Вот даже как… – сказал он. – Вот даже как…Что вам рассказал Кетсби?

– Значит, вы признаетесь?

Геспер ничего не ответил. Он смотрел мимо Савина, в окно.Потом сказал чуточку осевшим голосом:

– Боже, до чего не повезло… Все было так хорошо, такбезоблачно шли годы, и вдруг появилась это проклятая Т-физика… Я очень сожалею,но мы вынуждены были так поступать. У нас не было другого выхода.

– Еще немного, и я начну вас жалеть, – сказалСавин.

– Не иронизируйте, мальчишка! Вам не понять, что этотакое, когда рассыпается дело, которому отданы десятилетия. Да, нам пришлосьтак поступать, потому что ничего другого не оставалось.

– Бедные жертвы фатума…

– Если хотите, да, – сказал Геспер. – Итак,вы знаете гораздо больше, чем мы думали… Но преимуществ это вам не даетникаких. И наш разговор автоматически переходит в другую плоскость. У вас нетникаких доказательств. Я уверен, что и письменных показаний Кетсби у вас нет.Вы бессильны, вы даже не можете арестовать меня. Даже продолжать съемки вы неможете – нет аппаратуры. Вы в цейтноте, Савин. И диктовать условия, как это ниприскорбно для вашего самолюбия, будем мы. Либо вы завтра утром уедете отсюда иникогда больше сюда не вернетесь и перестанете заниматься этим делом,либо… – Он сделал многозначительную паузу. – Вы стали для нас опасны,и при крайней необходимости нам, как это ни прискорбно, придется пойти накрайние меры. Не забывайте, мы всегда можем уйти туда, где земное правосудиебессильно…

– Можете, – сказал Савин.

– Я не хочу выглядеть торжествующим победителем, но выпроиграли и должны это признать. Вариантов, повторяю, всегда два: либо выуезжаете утром, получив компенсацию, о которой мы говорили, либо Глобовидениелишится одного из лучших репортеров, а городок… – Он холодноулыбнулся. – А городок лишится своей первой красавицы. Не смотрите на менязверем, Савин, – правила игры таковы, что поделать… Соглашайтесь. Никогдане стыдно отказаться от борьбы, если знаешь наперед, что никаких шансов у тебянет…

– Но вы понимаете, что такое положение не сможетсохраняться долго?

– Разумеется, – кивнул Геспер. – Но,во-первых, лет через двадцать меня перестанут интересовать какие бы то ни былопроблемы…

– Вы рассчитываете задержать развитие Т-физики надвадцать лет?

– Попытаемся. Кетсби – не единственный сговорчивыйпартнер. А во-вторых, как я уже говорил, в любой момент я могу оказаться внедосягаемости земной юрисдикции. И хватит об этом. Думайте лучше о себе… и оней. Я не сторонник экстремальных мер, но у меня есть компаньоны, и кое-кто изних довольно суров… Итак, завтра утром я приду к вам и мы обсудим вопрос окомпенсации. Что касается сегодняшней ночи – можете ее использовать дляулаживания личных дел. До завтра, Савин…

Дверь тихо затворилась за ним. Савин подошел к окну,распахнул его и жадно вдохнул свежий, прохладный воздух… Да, из него, Савина,не получилось частного сыщика, способного шутя загнать противника в угол.Скорее уж его самого в угол загнали, но особой его вины в этом нет – противникс самого начала был в более выгодном положении. Геспер прав – никаких улик,никаких доказательств, даже съемки продолжать невозможно. И в том, что они влюбую минуту могут оказаться по ту сторону тумана, их сила. Геспер прав издесь.

Но Геспер многого не знает. Не знает о Гралеве. Не знает,что и смертью Кетсби, и загадками туманных берегов заинтересовалось серьезноеведомство. Все это, вместе взятое, позволяет питать определенные надежды и неопускать руки. Одно плохо – времени они ему не дают. Предположим, удастся выторговатьу Геспера завтрашний день, сославшись на личные дела, – и что дальше, чтоэтот день даст? Есть два пути: можно укрыться в Монгеруэлле и оттуда,поддерживая контакт с Лесли, готовить Гесперу ловушку; можно попытатьсяуговорить Диану помочь – хотя бы раздобыть сегодня на том берегу нечто осязаемовещественное, несомненное доказательство. К Лесли идти опасно, но, может быть,у Дианы отыщется фотоаппарат? Идиот, выругал он себя. Что тебе стоило купитьсегодня в Монгеруэлле кинокамеру? Одну серьезную ошибку ты все-таки сделал –посчитал, что время работает на тебя, что противник не всполошится так быстро.Но кто мог предполагать? Предугадать сегодняшний визит? Я же не сыщик, вконце-то концов, вся уголовщина, которой мне приходилось до сих пор заниматься,относилась к былым столетиям, а Санта-Кроче не в счет, там все было по-иному…

Он взглянул на часы – пора идти седлать Лохинвара.

…Луна стояла уже высоко. Лохинвар легко взял подъем, и Савиннатянул поводья. Что-то шевельнулось неподалеку в густой тени невысокогоокруглого холма, легонько звякнуло. Савин подумал, что представляет собойидеальную мишень, сунул руку в карман, коснулся теплого металла. Теперь онявственно различал силуэт человека в короткой куртке, с непокрытой головой.