– Доктор прав, – сказал Савин. – Но как бытам ни было, зачем ты стрелял? Разве не было других средств? Газ, сети? Однакоты взял автомат…

– А ты, когда стрелял там, где испугался Лохинвар?Почему-то ты в первую очередь подумал о пистолете, хотя это мой инструмент, ане твой.

– Но я же не знал, что там может оказаться!

– А я знал? Я что-нибудь, выходит, знал?

– Тихо! – рыкнул доктор Данвуди. – Ребята, я,конечно, понимаю, что искать конкретного виновника – профессиональная чертажурналистов и полицейских, но я не уверен, что есть конкретный виновник…

– Ладно, – сказал Лесли. – Конкретноговиновника нет, а убил его я. На этом и остановимся. Пишите подробный отчет,доктор.

– Разумеется, – прогудел доктор Данвуди. – Навашем месте, Роб, я бы немедленно позвонил в Дублин, штаб-квартируМеждународной службы безопасности. Или сначала в их лондонское региональное.

– Буду соблюдать субординацию, – сказалЛесли. – Утром позвоню начальству в Эдинбург, и пусть все идет своимчередом… Спокойной ночи, доктор. Ты едешь, Кон?

Савин вышел следом за сержантом, сел в машину. Полицейскихтам уже не было, но радио работало, выплескивая в ночь лазурные неаполитанскиесинкопы. Они курили, слушали легкую, как дым костра, неуместную здесь музыку,над крышами повисла круглая желтая луна, светилось окно больницы, и несуществовало Времени.

– Ты видел… корабль? – тихо спросил Савин.

Лесли промолчал так, что это было красноречивее слов.Сигаретный дым, смешиваясь с музыкой, уплывал за окно.

– Почему ты не сказал раньше, куда плавал с ней?

– А что это изменило бы? – спросил Савин. –Ты можешь ручаться, что не стал бы стрелять? Можешь ручаться?

– Нет… – сказал Лесли после короткогомолчания. – Называй меня как угодно – подонком, сволочью. Я застрелилразумное существо неизвестно из какого измерения, верно. Но, господи… –вырвалось у него едва ли не с мольбой. – Как ты не понимаешь – у меняслужба, нужно же как-то завершить это дело…

– Вот ты его и завершил. Глядишь, в лейтенантыпроизведут.

– Замолчи! Если бы ты рассказал все раньше, я пошел бык Диане… да, черт возьми, я бы на коленях перед ней стоял, только бы она взяламеня туда…

– И что? – спросил Савин. – Она все равно неразрешила бы взять кинокамеру, а привезенные оттуда кубки или монетыдоказательством служить не могут. И Геспера ты арестовать не можешь, верно?

– Не могу, – сказал Лесли. – Даже если тынапишешь заявление об имевших место с его стороны угрозах, кто мне даст санкциюна арест? На арест главаря шайки контрабандистов, торгующих с иномернымпространством… Мы снова перед глухой стеной, и даже то, что я сегодня убил…

Что ж, подумал Савин. Теперь, когда не нужно бояться заДиану, фигур в игре осталось только две – он и Геспер. Лицом к лицу. И не нужноникуда уезжать завтра, нужно выманить противника из укрытия, вызвать огонь насебя…

– Поехали? – спросил он.

Лесли включил мотор, и машина рванулась вперед, в ночь.

В дверь барабанили громко и настойчиво – это и былаприснившаяся Савину пулеметная пальба. Чертыхнувшись, он рывком встал и,промаргиваясь, пошел к двери, ночью он лег не раздеваясь, положив пистолет подподушку, думал, что уже не уснет, но под утро сморило все же.

Замок щелкнул, словно взводимый затвор.

– Мистер Савин? Вам срочная.

Перед ним стояла очаровательная почтмейстерша. Савинотпустил банальный комплимент, тут же забыл его, расписался и получил большойсиний конверт. Захлопнул дверь, вернулся к столу и только теперь проснулсяокончательно. На часах – двенадцать с половиной. Похоже, он проспал короткийтихий дождь – крохотный газон под окном влажно поблескивал. Диана, вспомнил он.Зверь – который не зверь. Автоматная очередь. Он скрючился на стуле, прижалсялбом к колену, пытаясь смять, погасить вставшее перед глазами видение – на всехпарусах уплывал в туман сказочный корабль, а с ним ответы на вопросы,касавшиеся только его, такого восхитительно бронированного, такого,оказывается, открытого для простых человеческих чувств. А скачка продолжалась,гремели копыта, враг был настоящим, пули тяжелыми, цель не оправдывала средств,но, безусловно, оправдывала усилия.

Он разорвал конверт, вытряхнул бланк фототелеграммы.Размашистый знакомый почерк Рауля: «Приезжай немедленно, жду в Монгеруэлле,кое-что прояснилось». Подписи не было.

Савин поднялся. Восторга он не чувствовал – отгорело. Онспустился вниз, пробегая мимо конторки, ловко повесил на ходу ключ, выскочил накрыльцо. Поежился, запахнул куртку. Обрывки серых облаков плыли над городком.Он шагнул к «гарольду».

– Мистер Савин! Эй!

К нему вприпрыжку бежал второй законспирированныйполицейский агент – плащ расстегнут, шляпа едва держится на затылке. Четверогорожан, стоявшие на углу, проводили его внимательными взглядами. Савин,посмотрев на них, подумал, что впервые видит на улице такое скопление местныхжителей…

– Мистер Савин! – полицейский подбежал и схватилего за рукав, словно боялся, что Савин задаст стрекача. – Я стучал, вы неоткрыли, я думал, вы ушли… Роб…

Он захлебывался словами…

Сержант уголовной полиции Робин Лесли (двадцать пять лет,холост, в политических партиях не состоял) застрелился на восходе солнца –точнее не смог определить время рыбак, живший рядом с участком и услышавшийвыстрел.

Рауль подождет, думал Савин, размашисто шагая рядом сагентом, – тот был низенький, задыхался, семенил. Подождет Рауль, главноерешается здесь…

Улочки были безлюдны, но там и сям вдруг едва заметноприподнимались занавески, и Савин чуял настороженные взгляды. Теперь и он верил– они все знают что-то о тех странностях, что происходят в городке, но молчат,притворяясь друг перед другом, что жизнь течет в русле извечной тривиальности.Он был зол на них, но не решался тут же осудить, пригвоздить и заклеймить – наних давили века фанатических страхов и заброшенной отдаленности.

Все еще давили. Вряд ли они способны, дай им полную волю,отправить на костер Диану и выгнать камнями из города его, чужака, – этоони оставили позади, но и от страха перед Неизвестным так и не избавились. Нет,не мог он их судить, права не имел, он всего лишь боялся меньше…

Немощеные улочки, старинные дома… Савин внимательно слушалагента. Восстановить происшедшее оказалось не так уж и трудно. После того какони вернулись в городок, Лесли пошел в участок. Сварил себе кофе, выпил немноговиски, много курил, писал письма. Когда взошло солнце, сел за стол и выстрелилсебе в висок из служебного пистолета марки «Конг», калибра 8,0.