– При чём тут сын?

– Он как-то задал мне три вопроса, на которые я не нашёл ни одного ответа, и Паша назвал меня тугодумом.

– Что же это за вопросы?

– Куда Марк Шагал, кого Бил Гейтс и чем Тадж Махал.

Дорохов засмеялся.

– Креативный у тебя парень, Михаил Васильевич, если в тринадцатилетнем возрасте знает, что такое Тадж-Махал.

– К сожалению, не вся молодёжь нынче креативная. Вы же знаете, как интернет и гаджеты снижают творческие способности пользователей. Мой Пашка, слава богу, не торчит в Сети с утра до ночи. Ну что, Андрей Тарасович, завтра всё по плану?

– Вроде обговорили все варианты. И завтра с нами полетит Сергей Макарович. Человек он опытный, не раз бывал в экстремальных ситуациях, а главное – посещал Большой Лес и знает его повадки.

– Жалко, что кабина маловата, – с огорчением проговорил полковник. – Я тоже полетел бы с вами. Могу сопровождать шар на «вертушке».

– «Вертушки» на такую высоту не поднимаются. Твоя забота – наземные службы. А насчёт полететь – я бы и тебя взял, и лейтенанта Матевосяна, который прожил в Большом Лесу три месяца. Его опыт может пригодиться.

Савкин сунул хозяину палатки руку и убежал.

Дорохов заставил себя ещё раз пройтись по всем пунктам плана, ища его недостатки, хлебнул тёплого чаю и лёг спать.

Аэростат поднялся в стылое февральское небо в начале седьмого, когда лагерь экспедиции ещё не проснулся.

На сей раз подготовились к старту серьёзнее, учтя все выявленные во время первого подъёма проблемы.

Кабину утеплили слоем пузырчатого пластика, хорошо удерживающего тепло, заменили печку на более мощную тепловую пушку, пассажиры обзавелись термопоясами, какими экипировались арктические войска на Крайнем Севере, и серебристый баллон шарльера отправился в путь, управляемый твёрдой рукой пилота Коли Галкина.

На десятикилометровую высоту взобрались за сорок минут, встретив рассвет в воздухе.

Платов превратился в придаток компьютера, объединившего все датчики, счётчики частиц и полевые регистраторы в единую систему. Судя по его раскрасневшемуся лицу, чувствовал себя физик хорошо.

В кабине установилась вполне рабочая температура – плюс восемнадцать градусов, и даже на высоте, где царил стратосферный холод, она упала всего лишь на пару градусов.

Позвонил Савкин.

Дорохов сообщил ему о состоянии команды.

– Могу поднять «вертушку», – предложил полковник.

– Ни к чему, – отказался Андрей Тарасович. – Лётчики нам не помогут, а зря жечь горючку нет смысла.

Савкин кашлянул.

– Есть две новости.

– Плохая и хорошая?

– Одна плохая, другая ещё хуже.

У Дорохова ёкнуло сердце. Он ещё вечером хотел доложить директору о положении дел, но так и не позвонил, о чём в данный момент пожалел.

– Давай с первой.

– Погода скоро испортится, подходит циклон, ожидаются снегопады.

– Вторая?

– В Тюмень собирается новый министр обороны.

– Зачем?

– Я понял так, что у президента в очередной раз меняются приоритеты, наша контора возвращает бразды правления экспедицией военным.

– Странно, что директор меня не предупредил.

– Ещё скажет. У нас не больше пары суток.

– Чёрт! У верховного семь пятниц на неделе!

Савкин промолчал, соблюдая политкорректность.

– Ладно, работаем, – остыл Дорохов. – Звони, если что.

Сидевший рядом Савельев покачал головой.

Дорохов посмотрел на него.

– Слышали?

– Удивительно несерьёзное отношение к проблеме, – проворчал бывший командующий силами специальных операций ГРУ. – Речь идёт о прямом контакте с иной цивилизацией, а проблему опускают до уровня нашего трусливого МИДа, только и способного лепетать «о сильной обеспокоенности руководства страны».

– Увы, Сергей Макарович, это отношение и определяет уровень нынешней власти. Мощнейшая страна мира управляется гнилой либеральной верхушкой, далёкой от истинно интеллектуального руководства, да ещё и продажной почти на сто процентов. Однако об этом лучше не говорить вслух.

Стратостат продолжил подъём.

Платов напомнил о себе на высоте тринадцати километров:

– Стоп! Не дёргайте аппарат!

Пилот прекратил подачу газа в баллон аэростата.

Повисели в бездне между фиолетовым пологом неба и серо-бело-зеленоватой туманной плоскостью земли.

Дорохов и Савельев подсели к монитору компьютера, разглядывая схематическое изображение расчётного лепестка иномерианы и мерцающий, дышащий границами конус измерений полевой обстановки.

Платов что-то быстро проговорил (лицо физика заблестело от пота), и над конусом вырос пунктирчик красных искр в форме буквы «w».

– Левее на пару метров!

– Это вам не детская коляска, – проворчал пилот, управляя сложной системой маневрирования стратостата. Повернул вентилятор, создающий тягу для перемещения воздушного шара.

Движок спел тихую шипящую мелодию, и стратостат потянуло влево.

– Стоп!

На экране красный контур совпал с жёлтым лепестком.

– Есть! – хрипло выдавил Платов.

– Что?! – замер Дорохов.

– Иномериана! Метров на двести выше! Мы прямо под ней!

Галкин перехватил взгляд генерала.

– Поднимаемся?

– На сто метров, – сказал Андрей Тарасович. – Может быть, на сто пятьдесят.

Аэростат начал подъём.

Контуры рассчитанного конуса иномерианы и синтезированного компьютером из показаний датчиков совпали.

– Можем войти в дыру! – вскричал Платов.

– Стоп машина! – скомандовал Дорохов.

Аэростат послушно застыл на высоте тринадцати километров.

– Дрон!

Запустили беспилотник, привязанный к петле в полу кабины на тот случай, если аппарат не сможет вернуться самостоятельно. Приникли к экрану, принимающему передачи с камер квадрокоптера.

Так как плотность воздуха на такой высоте не позволяла летать никакой вертолётной технике, беспилотник ещё на земле усовершенствовали специалисты Савкина, прислушивающиеся к советам Коли Галкина, и небольшой – всего в метр диаметром (от винта до винта) аппарат был снабжён баллоном, в который по команде компьютера начал поступать гелий. Через минуту после запуска мини-гибрид аэростата и вертолёта поднялся над баллоном аэростата и пропал.

Свидетели этого исчезновения дружно выдохнули.