производители своего завода, но через неделю или две после того, как Зверобой был продан, Захват пал. Малютин хотел купить Зверобоя обратно, но Ралли отказался его продать. По окончании беговой карьеры Зверобоя рысака торговали у Ралли много и часто, но он его не продавал, хотя ему предлагали от 25 000 до 30 000 рублей. Настойчивее других был П.И. Харитоненко. Свой рассказ Ралли закончил так: «И вам, Яков Иванович, я его не продам ни за какие деньги, но покажу с удовольствием». На этом закончился завтрак, и мы перешли в кабинет, где закурили сигары.

В Браилове были очень хорошие конюшни и даже превосходный манеж – Ралли когда-то хотел завести рысистый завод. Это было время, когда Зверобой бежал с исключительным успехом. Однако потом Ралли раздумал и ограничился тем, что оставил Зверобоя производителем и купил шесть-семь рысистых кобыл специально для этого жеребца. Завод свой Ралли даже не заявил в Главное управление коннозаводства, и опись его никогда не была напечатана в «Заводской книге русских рысаков». Купленные кобылы были завода Н.Н. Аркаса и одна – завода В.Н. Телегина. Это была Мечта, дочь Могучего и Прелестницы, родная сестра Летуна, Бычка и других резвых лошадей. Нечего и говорить, что ни одна лошадь завода Ралли никогда не была продана. В Киеве Ралли выставил группу детей Зверобоя, там были недурные лошади.

Призовым охотником Ралли сделался совершенно случайно. В начале 1890-х годов в Одессе по инициативе кружка местной знати возникло Новороссийское общество поощрения коннозаводства; в него вошли Скаржинские, Кантакузены, Якунины, барон Врангель, барон Рено, Мавро-Кордато и прочие богатые люди города. Отец П.С. Ралли пожелал, чтобы и его сын стал членом этого аристократического общества. Ралли, получив деньги от отца, купил несколько призовых рысаков, в том числе Зверобоя. Охотником он не был, конюшню свою не пополнял, и лишь Зверобой прославил его имя. Зверобой – один из лучших сыновей Летучего и один из резвейших орловских рысаков своего времени. Ралли не продавал его никому – как собака на сене, он сам им не пользовался и другим не давал.

Вместе с Ралли я отправился в конюшню смотреть знаменитого жеребца. К нам присоединилась мадам Ралли, заметив, что она давно не видела лошадей. Ее сопровождали дочь с гувернанткой. Мы все вместе направились на выводку. Сама судьба в лице этих дам послала мне помощь, только благодаря им моя трудная миссия увенчалась успехом.

По моей просьбе были сначала показаны молодые лошади и уж затем Зверобой. Маток я совсем не видел, так как они были в табуне. Я видел детей Зверобоя от годовиков до трехлеток. Четырехлетки были уже распределены по хуторам или взяты в езду, и я их смотрел на другой день. Все виденные мною лошади были крупны, очень типичны, хороши по себе и только двух мастей – серые и гнедые. Они были невероятно закормлены, и почти у всех был коровий (косолапый) постав задних ног. Это чрезвычайно меня смутило и огорчило, и только на следующий день я выяснил вероятную причину этого явления. Оказалось, что в заводе нет наездника и работой лошадей в свободное время занимается старший кучер. Иначе говоря, лошади с года и до четырех лишь изредка запрягались и не несли никакой работы. Мне тогда же пришло в голову, что этот общий недостаток – результат постоянного пребывания в закрытых денниках безо всякого движения. Когда я поделился этим наблюдением с И.П. Дерфельденом, он со мной вполне согласился и сказал, что то же явление наблюдал, когда принимал Хреновской завод. Позднее приступили к нормальной работе и правильному воспитанию молодняка, и этот недостаток совершенно исчез. Интересно отметить, что в 1924 или 1925 году я говорил об этом с опытным животноводом профессором П.Н. Кулешовым, так вот он сказал, что то же явление наблюдалось у горного скота. Если горный скот содержать в стойлах и лишить привольного движения, то он мало-помалу становится косолапым.

Зверобой оказался таким тучным, что мне неприятно было на него смотреть. Это был белый, без единого серого волоса, жеребец четырех вершков росту, рожденный в 1889 году в заводе Н.П. Малютина от Летучего и знаменитой Звёздочки, дочери Удалого и Закрасы, матери целой серии выдающихся рысаков. Словом, в смысле происхождения трудно было себе представить жеребца более фешенебельного, чем Зверобой. Зверобой выиграл множество дистанционных призов, боролся с резвейшими лошадьми своего времени, но сухожилия у него были отбиты и чисты, как у молодого рысака. Сухости Зверобой был очень большой и по себе чрезвычайно хорош. У него была небольшая, сухая, выразительная голова, с маленьким ухом и красивым глазом. Шея у жеребца была с небольшим гребнем, превосходной формы, но несколько загружена. Спина короткая, ровная, почка очень сильная и широкая. Зад хорош, ширины достаточно, ноги правильные, но передним можно было пожелать побольше кости, а самому жеребцу – несколько большей глубины. Зверобой импонировал своей кровностью, породностью и типом. Я был в восторге от этой лошади и тут же высказал П.С. Ралли свое восхищение жеребцом.

Зверобой (Летучий – Звёздочка), р. 1889 г., зав. Н.П. Малютина, победитель Императорского приза 1895 г., принадлежал Н.С. Ралли

После выводки я вместе с дамами направился гулять в парк, а хозяин поехал обозревать свое хозяйство, что он имел обыкновение делать ежедневно. Разговор в парке перешел на Зверобоя, и я сообщил мадам Ралли о цели своего приезда. Она была удивлена и сказала: «Павел Степанович думает, что вы приехали покупать Зверобоя для себя, но он решил его не продавать. Это новое предложение, и трудно сказать, как отнесется к нему муж». Воспользовавшись представившимся случаем, я стал говорить о том, что, передав Зверобоя Хреновскому заводу хотя бы только в аренду, Павел Степанович совершит патриотический поступок (мне кажется, что в тот момент я был весьма красноречив), и закончил указанием на то, что теперь весьма часто приходится слышать нарекания в адрес Павла Степановича, ибо он сам не пользуется жеребцом и не дает пользоваться другим. «Вы правы», – задумчиво ответила мне мадам Ралли и замолчала. Совершенно неожиданно в лице гувернантки я нашел ярую сторонницу и защитницу моих взглядов. Эта особа, видимо, пользовалась большим влиянием в доме и полным расположением супругов Ралли. Она была англичанкой и, вероятно, любила лошадей. «Обязательно надо склонить Павла Степановича отдать Зверобоя русскому правительству, – так выразилась она. – В аналогичном случае каждый из нас, англичан, поступил бы так». После часовой беседы обе дамы были всецело на моей стороне. Мадам Ралли сказала: «Ничего не говорите о вашем деле с мужем до