вернулся к разговору о Зверобое. «Я, Яков Иванович, навел справки о Зверобое. Его наши помнят, кое-кто видел его на бегу. Говорят, что лошадь была замечательная и в свое время очень резва. Судя по всему, он нам подойдет, и я хочу вас просить съездить к Ралли и попытаться либо купить Зверобоя для Хреновского завода, либо взять в аренду, но в последнем случае не менее чем на два года». Затем Дерфельден добавил, что просит меня об этом лишь потому, что знает: я рад буду оказать эту услугу и Хреновому, и ему и таким образом послужить обществу и дорогому нам делу. «Командировать кого-либо из своих помощников я не хочу, – сказал он, – потому что уверен: вы в этом успеете лучше, чем кто-либо из них. И я верю, что вам удастся склонить Ралли уступить Зверобоя в Хреновской завод». Нечего и говорить, что я с радостью принял это поручение. Оно мне было по душе: я давно возмущался тем, что Зверобой гибнет для орловского коннозаводства, а тут представлялась возможность его спасти. Вечером Иван Платонович опять смотрел портрет Зверобоя и показывал его Богдашевскому и Пусторослеву, а также Пономарёву. Слух о том, что генерал поручил мне покупку Зверобоя, уже разнесся по Хреновому, Пономарёв не смог утерпеть и пришел взглянуть на портрет лошади. Он заметил: «Пожиже Ловчего, а хорош. Дай бог!»

Иван Платонович был очень доволен, что лошадь, по-видимому, всем действительно понравилась, а потому на другой день у нас состоялся официальный разговор. Он мне сообщил, что имеет полномочие от Главного управления коннозаводства купить орловского рысака за 15 000 рублей, но так как Зверобой уже в летах, то дороже 10 000 за него платить нельзя. Давая мне подробную инструкцию, Дерфельден взял с меня слово, что я обязательно посмотрю Зверобоя на езде и не возьму его, если он хрипит. «У меня было немало неприятностей из-за тяжелого дыхания Ловчего, – сказал Дерфельден, – а потому взять второго жеребца с тяжелым дыханием никак нельзя». Затем он просил меня обратить внимание, нет ли у Зверобоя курб, жабок и шпата, и в таком случае не брать его ни под каким видом. «Вы молодой охотник и еще более молодой коннозаводчик, но, насколько я знаю, вы увидите эти недостатки и разберетесь в них. Только не увлекайтесь и смотрите Зверобоя основательно: лошадь подкупающая и может вас увлечь!»

В Хреновом только и было разговоров, что о Зверобое. Поступление в завод производителя – это целое событие, притом немаловажное. Дерфельден, хотя мне об этом ничего и не сказал, все же снесся по телеграфу с Петербургом и, по-видимому, получил оттуда благоприятный ответ. На следующий день был назначен мой отъезд из Хренового. Иван Платонович трогательно простился со мной и пожелал мне полного успеха. Я уехал к себе на Конский Хутор, с тем чтобы через неделю отправиться в Одессу, там узнать адрес Ралли и ехать к нему в деревню. Это было в июне 1906 года.

Приехав в Одессу, я направился в дом княгини Лобановой-Ростовской, и там без труда узнал адрес Ралли, который был братом княгини. Оказалось, что последние годы тот почти безвыездно живет в своем подольским имении. Я послал телеграмму, прося разрешения приехать переговорить относительно Зверобоя. Ответная телеграмма Ралли гласила: «Зверобой не продажен рад вас видеть». Телеграмма была мало обнадеживающая, но любезная, а потому я, не теряя надежды на благоприятный исход моей миссии, на следующий же день отправился в Подольскую губернию.

На вокзале меня ждала коляска городского типа, запряженная парой превосходных рысистых лошадей. Лошади были темно-серой масти, со светлыми гривами и хвостами. Не трудно было догадаться, что это дети Зверобоя: их темно-серые рубашки были украшены не яблоками, а пятнами в форме звезд. Такой характер масти я видел только в заводе Малютина, на серых детях Летучего, происходивших от гнедых дочерей Удалого. Кучер подтвердил мое предположение и сказал, что жеребцы действительно дети Зверобоя. Я тут же у вокзала их осмотрел. Лошади были превосходные – густые, породные и дельные. Уже по этим двум экземплярам можно было судить, что Зверобой дает хороших лошадей, а главное, в своем типе.

От станции до имения П.С. Ралли было недалеко, вскоре показалась усадьба. Местность здесь выглядела живописно, поля были превосходно обработаны, население, по-видимому, жило богато. У крестьян, попадавшихся навстречу, были хорошие лошади верхового типа, все в удобных шорных запряжках. Впервые попав в Подольскую губернию, я с большим интересом смотрел по сторонам. Все кругом было не так, как в Центральной России или у нас на юге: здесь была старая, веками накопленная культура и чувствовалось влияние Запада.

Дом Ралли – вернее, не дом, а дворец – стоял в парке, к нему вела красивая старинная аллея. Этот замок, когда-то принадлежавший одному из польских магнатов, был отреставрирован новым владельцем. Поистине великолепный парк располагался чуть ли не на ста десятинах земли. Браилов было богатейшее имение, с сахарным и винокуренным заводами, разбитое на хутора, где велось образцовое хозяйство. Павел Степанович Ралли был очень богат, говорили, что состояние его равнялось десяти миллионам. Его дед пришел в Одессу из Греции и долго торговал на улицах этого города губками. На этом он нажил большое состояние, его сын стал уже крупным оптовым торговцем в Одессе, а внук – миллионером.

Я попал в Браилов к завтраку. Павел Степанович встретил меня очень любезно. Это был некрасивый, хромой и уже пожилой человек маленького роста. Женат он был на очень скромной женщине, бывшей гувернантке своей сестры. Мадам Ралли была тоже некрасива, но в ее лице было много доброты и привлекательности. У этой четы была единственная дочь, в то время девочка лет десяти-двенадцати.

Завтрак был сервирован великолепно, у стола прислуживали несколько лакеев, кухня была тонкая, и видно было, что это обычно в их доме.

За обедом разговор шел о Зверобое. Ралли рассказывал мне, что эта лошадь доставила ему много счастливых минут, бежала восемь лет кряду, стала победителем Императорского приза и выиграла почти 69 000 рублей. По тем временам это была рекордная сумма, и Ралли этим гордился. Он также заметил, что Зверобой закончил свою карьеру совершенно здоровым, и рассказал мне историю его покупки. Зверобоя купил для Ралли наездник Окатов, который был приятелем наездника Чернова. За Зверобоя было заплачено только 6500 рублей – сравнительно невысокая цена, принимая во внимание, что Зверобой тогда уже показал хороший класс. По словам Ралли, Н.П. Малютин продал жеребца, потому что родной брат Зверобоя Захват был резвее и еще лучше по себе. Малютин предназначал Захвата в