Самые настоящие и непорочные. И все же Уэйн не мог отделаться от мыслей о докторе Флеминге и шести крылатых ракетах, которые он привел в боеготовность по приказу Мэнсона. Уэйн ни слова не сказал Анне о встрече со старым ученым, а свое отсутствие объяснил тем, что заблудился в тропических лесах Долины Смерти. Уже несколько ночей подряд ему снились эти крылатые ракеты. Еще хватало времени, чтобы перенастроить их картосхемы и направить на северо-запад через Тихий океан к дамбе, что нарушила естественный баланс между Восточным и Западным полушариями. Вот бы только найти Мэнсона, и тогда Уэйн успеет разок крутануть рулетку…

В три часа дня первые сигнальные ракеты вспыхнули над джунглями к востоку и юго-западу от Лас-Вегаса, оповещая о прибытии экспедиций из Малибу и Финикса. Розовые и синие огоньки безобидно повисли над лесным пологом – так, весьма скромно, оповещает о себе третьесортный бродячий цирк. Однако этого было достаточно, чтобы Мэнсон, который давно боялся нашествия эпидемии, впал в маниакальную активность. Через несколько минут, когда Анна и Уэйн как раз возвращались в комнату Макнэра, повсюду загудели клаксоны, а электрографические фасады великих гостиниц и казино засияли так ярко, что, казалось, вот-вот растают.

Правда, кое-где огни уже начали гаснуть. Все электричество направили в центр Лас-Вегаса, и «Золотой Самородок» погрузился в темноту: неоновые трубки пошли трещинами, осыпавшись на тротуар. Этот отель стал первым вырванным зубом в переливающейся челюсти города. Когда над крышами появился небольшой самолет-разведчик, боевые самолеты Мэнсона безумными акулами бросились на него со взлетно-посадочных площадок на крышах «Сэндс» и «Парадиз». Они грохотали над усыпанными осколками улицами, расстреливая гниющие туши жирафов и аллигаторов. Потеряв ориентацию, беспилотные вертолеты, управляемые Мэнсоном из тайного командного пункта, стали хаотично носиться по периметру города и сбрасывать напалмовые бомбы на джунгли по обе стороны от основных шоссе, ведущих на юг и запад. Километровые столбы темного дыма скрывали лазерных гениев Мэнсона.

Когда через час после заката в Лас-Вегасе погасли уже все огни, будто кто-то вдруг одномоментно их вырубил, над городом повисла светящаяся корона. Окраины Вегаса охватили пожары, а из-за взрыва на складе горючего на автовокзале огонь занялся и в десятках баров и небольших отелей. Пламя быстро пожирало лес, отражаясь в молчаливых фасадах гостиниц и казино. Все выезды из города теперь были заблокированы, посреди шоссе валялись горящие стволы деревьев.

В полночь Уэйн вышел из потемневшей «Сахары» и пешком отправился на поиски штаб-квартиры Мэнсона. В подсвеченном мириадами пылающих частичек и полном дыма небе разворачивалось последнее лазерное шоу для экспедиционных войск, разбивших лагерь на ночь у холмов за городом. Как только Уэйн повернул к бульвару Лас-Вегас, в небе над ним вдруг повалилась фигура убитого Кеннеди. За ним последовали странные изображения преступников и мертвых гангстеров: сначала Малыш Нельсон, Диллинджер и Красавчик Флойд, изрешеченные пулями, потом Ли Харви Освальд за мгновение до смерти.

Последней и самой пугающей была фигура молодого мужчины чуть старше Уэйна, с гладко выбритым черепом и пристальным взглядом. Его крупная голова повисла в ночном небе, подсвечиваемом далеким пламенем. На бульваре Уэйн, не раздумывая, остановился и посмотрел на глаза фигуры. Даже в этом увеличенном и растянутом изображении, тонком, как сам воздух, можно было отчетливо увидеть неприязнь и жестокость. В непомерно больших зрачках скрывались воспоминания ужасного детства, за которым последовала не менее отвратительная юность, а потом и взрослые годы, отмеченные сумасшествием и лишением свободы. Эти глаза сердито глядели на членов экспедиции, устроивших привал в джунглях у Лас-Вегаса, предупреждая их о страшной каре.

Проходя под громадной лысой головой, Уэйн вдруг понял, что этот взгляд ему знаком. Ну конечно, он видел его в библиотеке Дублина, где едва не уснул над диапроектором – образ этого юного безумца мелькал где-то в недрах разума Уэйна с самого приезда в Неваду. Щелкающие слайды, снимки президентов и кинозвезд, знаменитостей и людей с дурной репутацией…

– Чарльз Мэнсон! – крикнул Уэйн, глядя вверх. Теперь он вспомнил страшное судебное дело из далеких 1960-х, вспомнил больной разум, стоявший за голливудскими убийствами, и юнцов из культа Мэнсона, попавших под его губительное обаяние. Но при чем тут президент? Уэйн посмотрел на «Дезерт Инн», где теперь пустовал пентхаус Хьюза. Полтора века спустя еще один больной и мрачный юноша вышел из психбольницы в Шпандау, что в американском гетто в Берлине. Смена имени стала первым шагом в его долгосрочном плане по покорению Соединенных Штатов. Лас-Вегас горел – таким было последнее решение президента, преступника и психопата, радостно держащего палец на кнопках для запуска ядерных ракет. Именно об этом когда-то и мечтал первый Мэнсон, сидя в тюремной камере.

Уэйн добежал до центра бульвара Лас-Вегас, не скрываясь от боевых вертолетов, прочесывающих игровую улицу. Где же Мэнсон, в каком тайном командном пункте он ждет появления захватчиков, что придут его арестовать?

Уэйн вдруг вспомнил слова доктора Флеминга: «…после долгих скитаний призраки Чарльза Мэнсона и «Ай-би-эм» встретились во «Дворце Цезаря», и вместо золотых фишек в ход пошли ракеты…».

Ну конечно, «Дворец Цезаря»!

* * *

У блокпостов вдоль бульвара никого не было. Входя в «Дезерт Инн», Уэйн переступил через колючую проволоку вокруг оборонительного пункта, с верхушки которого Урсула грозила ему автоматом. Внутри мерцали аварийные огни, подсвечивая старые журналы про кино, разбросанные пластинки и бронежилеты. Уэйн опустился на колени и стал разглаживать фотографии, высыпавшиеся из забытой рамки на металлический пол: на моментальных цветных снимках Урсула гордо позирует перед своим скромным опорным пунктом. Нашлось среди прочего и фото Уэйна с подписью «Новый вице-президент, вечно в делах, зато милашка», сделанной детским почерком Урсулы.

Как только Уэйн направился к следующему укреплению у «Кастэвэйс», на улицу обрушился краткий тропический ливень. Листья высоких пальм омыло теплым туманом до такого блеска, что в них отражалось пламя горящих вдалеке гостиниц. Позади раздался зловещий грохот двух боевых вертолетов-роботов – полых ангелов, чьими движениями в небе управлял Мэнсон. Уэйн шел по бульвару Лас-Вегас, а они зависли метрах в пятнадцати над ним, направив пулеметы ему в спину. Камеры в безлюдных кабинах приближали изображение, чтобы уловить профиль Уэйна. У вертолетов появились названия: на носу первого теперь было написано «Ненависть», а между пулеметами второго – «Любовь». Уэйна так и подмывало схватить их за посадочные лыжи и стащить вниз, на землю. «Любовь» и «Ненависть», прямо парные татуировки на кулаках психопата. Опознав его, вертолеты одновременно отклонились в сторону и помчали меж отелей к аэропорту.

Впереди появился последний оборонительный пункт, у «Дворца Цезаря». Уэйн был уверен, что Мэнсон следит за ним, и замер под ржавой вывеской в римском стиле. Узкая тропинка тянулась сквозь заросли пальм и лесных дубов к площадке у отеля. На небольшой поляне стоял «Си-кинг» Мэнсона с поникшими лопастями и весь в пятнах от смазки, пороха и дыма. Гостиницу никто не охранял – похоже, юные мексиканцы наконец поняли всю суть замысла Мэнсона с его боевыми вертолетами и лазерными шоу и бросили президента.