— Вот чем похвастать никак не могу, — воскликнула я. — Насамой заре моей юности радикулит доконал! И коленная чашечка сильно вредит!

— Теперь уже две, — ожесточенно напомнила Фрося.

Я согласилась:

— Да, обе коленные чашечки сильно вредят.

— Слава богу, — воспрял детектив, — очень вовремя вышли изстроя ваши коленные чашечки, хоть теперь будет мне послабление. Я давно ужеговорю вашей свекрови, что один за вами не услежу…

— Зря говорите, — вставила я, — свекровь моя жадина. Кстати,хотела вам выговор сделать, но раз вы в таком от меня восхищении, то материнскивас пожурю.

Он согласился:

— Журите.

— А что это вы, милый Евгений, дезинформацией возбудили моюсвекровь? Ведь с вашей подачи решила она, что я с целью разврата в этом домесижу, что я по поводу групповичка сюда прибыла.

Детектив отшатнулся:

— Боже вас упаси! Я доложил ей, что вы похищены, что вы встрашной опасности!

— И что же она?

— Утверждает, что в опасности те, которые собрались вас,старую жабу, ну это, как бы вам помягче сказать…

Детектив запнулся и смущенно продолжил:

— В общем, не стоит и уточнять. Любую информацию вашасвекровь на секс поворачивает, даже и слышать не хочет, что бандиты васзахватили. Твердит, что сами, бедняги, в ваши сети попали.

Я воскликнула:

— Узнаю эту мать мужа Роберта!

И все же, как прав наш народ, утверждая: помяни черта, он ирога высунет!

Не успела я фразу закончить, как ожил мой сотовый. Трубку куху прижала, а оттуда снова глас Вельзевула:

— Развратница, мало тебе бандитов, теперь выясняется, ты ияпошку уже совратила!

Я удивилась:

— Япошку? Какого япошку?

— Того, который прислал тебе помоев письмо! Грязней ничегоне читала!

— Да это же не япошка! — негодуя, воскликнула я. — Это жемой переводчик!

— Ага, переводчик, переводит тебя из душа в кровать, —ядовито согласилась свекровь и спросила: — Тогда почему он, якобы переводчик,глаза твои хвалит и волосы? Он что, слепой?

— Он не слепой, он в восхищении от моих криминальныхроманов. У нас с ним серьезные отношения, — рявкнула я и добавила: — Деловыеужасно.

— И поэтому он целует тебя, этот япошка? Делово! Делово! Несмей мне вешать лапшу! Распутница! Ненасытная шлюха! Я еще и до конца недочитала письмо, а уже вся от ярости покраснела, столько здесь тебекомплиментов. Не иначе, япошка слепой.

Я с тоской посмотрела на Фросю:

— Представляешь, эта зараза не смогла дочитать до концачужое письмо, такой прилив желчи ее окатил. Так ей не терпелось нервы мнепомотать.

— А зря вы не дочитали, — обратилась я снова к свекрови,демонстрируя миролюбие, — тогда вы узнали бы в чем заключается настоящий смыслпереписки двух интеллигентных людей, утонченных любителей высокой словесности.

— Я с первых строк и узнала! — завопил Вельзевул. — Япошкане слишком темнит, с первых строк видно: трахнуть тебя косогласый наладился! Ноя вам не дам! Я вам не позволю! Я раскрою Роберту, бездарному сыну, раскроюглаза на его жену! Он поймет, какие рога ему эта стерва наставила!

Я взбесилась — обо мне, в третьем лице!

— Да как вы смеете! Я сама чистота! Мой переводчик,господин…

Он волнения память мне отказала. Я растерянно посмотрела наФросю и попросила:

— Ну подскажи мне фамилию, подскажи…

Она бестолково лепечет:

— Кукую фамилию?

— Ой, господи, мотоциклетную!

— Мицубиси, — мгновенно подсказал детектив, пареньсообразительный.

Я замахала руками:

— Да нет же! Другую!

— Хонда? Судзуки?

— Да, — ликуя, воскликнула я. — Мой переводчик, господинСудзуки, тонко воспитанный человек. Он на секс не способен!

— Ага, Судзуки, — смеется свекровь. — Имени хахаля даже незнаешь! Вот до чего дошло, уже вступаешь с распутную связь, имени не спросив!Так и быть, я тебе сообщу: япошку зовут Тацу — Великий Дракон.

Я растерялась:

— Что? Тацу? Великий Дракон?

— Да, в конце письма стоит это имя!

— Ну… не знаю, раньше он был господином Судзуки. Возможно,он взял себе псевдоним.

Вельзевул мой снова развеселился:

— Ха-ха! Псевдоним! Вот я этому твоему псевдониму ирасскажу, для чего ты, распутница, из Москвы укатила!

— Для чего? — озадачилась я.

И свекровь со смаком меня просветила:

— Для групповичка с молодыми бандитами!

Отрывая трубку от уха, я взвыла:

— О, боже, опять она за свое! Евгений, хоть вы ей скажите!

Детектив согласился:

— Попробую, но вряд ли получится.

Он оказался прав: все его разумные доводы разбились о буйнуюфантазию моего Вельзевула.

— Вот оно что! — завопила свекровь, осознав, что ее детективзащищает меня. — Оба спелись! Эта стерва захомутала уже и тебя! Ты уже у нееадвокатом! Мальчишка! Сопляк! Сам угодил в ее постель, сам потом и не жалуйся!

Свекровь моя так вопила, что слышать ее имели возможностьвсе: и Фрося, и даже Арнольд. Какое-то время я комментировала ее дикие речи, нов конце концов и мои нервы не выдержали. Пришлось выхватить у Евгения трубку изавопить:

— Да что она себе позволяет, эта мать Роберта!

Но в трубке уже раздавались гудки.

— Я уволен, — грустно сообщил детектив и пояснил своюгрусть: — За пятнадцать дней мне теперь не заплатят.

Захотелось его успокоить.

— Не в деньгах счастье, — воскликнула я.

— Возможно, но кушать хочется иногда, не реже трех раз всутки, а я постоянной работы лишился, — окончательно скис детектив.

Арнольд, враждебно взглянув на меня, посоветовал:

— Фиг с ней, с такой работой, радуйся, что избавился.

— Имеется ввиду, что от меня? — риторически поинтересоваласья и ободрила детектива: — Не переживайте, я вас на работу возьму.

Евгений оживился, но (настоящий мужчина!) предупредил: