Генриетта Гейл

По пятницам Генриетта обедала дома. Могла себе позволить. За неделю ей осточертевал господин Потс, его жадные взгляды и дребезжащий голос. И толпы фанатов с журналистами: когда они наконец начнут иссякать, чтобы Гейл почувствовала себя достаточно живой и попыталась предпринять что-то для возвращения популярности? И вечер пятницы с обязательным выступлением был тем самым временем, которого Генриетта ждала меньше всего. Она была готова заниматься чем угодно, даже сама готовить себе обед, лишь бы хоть немного дольше задержаться дома.

Пару раз она даже ездила в обеденное время повидать мать, хотя давно пообещала себе не делать этого и лишь отдариваться билетами в театр, разве этого мало? К счастью, в обеденное время ее никогда не беспокоили поклонники и пронырливые журналисты. То ли до сих пор не разгадали эту ее привычку обедать дома, то ли не хотели появляться в их респектабельном районе в полуденную жару – это было неважно. Главное, она могла спокойно пить холодный сок на веранде и наслаждаться тишиной. Часов до шести, а потом приедет шофер и снова повезет ее на спектакль.

Генриетта со своей веранды видела всю улицу, так что появление соцработника не осталось для нее незамеченным. Красивый и высокий – она бы пофлиртовала с ним хотя бы ради интереса, если бы не далее как пару недель назад не столкнулась с ним у матери. Так стыдно ей не было никогда в жизни, а этот парень все обернул в шутку и поблагодарил за билеты, которые мать Генриетты отдавала ему для него и его подружки. Подружку эту Генриетта тоже видела, и не раз, но заигрывать с этим красавчиком не стала бы не из-за нее, а именно из-за матери. Как оказалось, старушки, к которым она с некоторых пор относила и свою мать, с восторгом следили за отношениями этой странной пары, и Генриетта вовсе не собиралась стать новой темой для обсуждения. Таких красавчиков много, даже ее партнеры в спектаклях через одного были ничуть не хуже.

Но вежливость требовала от него хотя бы поздороваться, и она неспешно спустилась по дорожке к калитке. Увидев ее, парень растянул губы в широкой улыбке, но глаза его оставались настороженными – Генриетта в таком отлично разбиралась.

– Вы дома в такое время, госпожа Гейл? – поприветствовал он ее, учтиво кланяясь. Какие манеры напрасно пропадают на такой работе, ну надо же!

– Отдыхаю перед спектаклем, – вернула она ему улыбку. – А вы сегодня без подружки?

– Она не просто моя подружка, – произнес он с еще более очаровательной улыбкой. – Она мой напарник. Но сегодня мы работаем порознь. И кстати… ваш лимонад выглядит таким притягательным… Вы не угостите утомленного путника на вашей роскошной веранде?

Генриетта усмехнулась. А ведь парень уже начинал ей по-настоящему нравиться. А тут… Так очаровательно облокотился на калитку, смотрит проникновенно… и все лишь для того, чтобы пробраться к ней в дом. В нем чувствовался дух Северного района, она это чуяла.

– Просто скажите, что хотите в гости, господин…

– Дрим, – поспешно представился тот. – Рэй Дрим. Вы раскусили меня, прелестное создание. Дело в том, что я очень хочу получить ваш автограф для своего близкого друга. У него самого отнимается язык, стоит ему лишь оказаться рядом с вами.

Вот теперь Генриетта окончательно развеселилась.

– Такой приятный молодой человек чуть округлых форм? И волосы немного вьются, а по всему лицу россыпь веснушек? – уточнила она.

Вот теперь и ей удалось удивить Рэя.

– Вы с ним знакомы? – едва не заикаясь, спросил он.

– Конечно, нас не представляли, но вы напрасно думаете, господин Дрим, что я не узнаю преданного поклонника, – произнесла она, и в воздухе повисло невысказанное: «А вот вас второй раз вижу».

– Да, вы правы, – смешался Дрим и бросил взгляд на соседний двор.

Генриетта проследила за его взглядом. Она пару раз видела, как господин Кром угощал соцработников своим печеньем. Он и ей предлагал его пару раз. Отчего-то Генриетте стало так жутко от этого предложения, что она отказалась, отговорившись диетой из-за своей актерской работы. Полная ерунда, но Кром вроде бы поверил.

– Если вы не против, я зайду к вам попозже.

– Не ходите, – начала было Генриетта и замолчала. Что она скажет этому парню? Что ее сосед, которого она знает с самого детства, ее пугает настолько, что она едва ли не с визгом удрала от его печеньиц? Или что она боится смотреть на его окна?

– Почему не ходить? – немедленно заинтересовался Дрим, и взгляд у него стал холодный и цепкий. Точно, парень из Северного района. Может, она и зря за него испугалась.

– Долго не ходите, говорю, – ответила она, отводя глаза. – Я скоро на спектакль уеду.

И, не прощаясь, поспешила в тень своего дома. Почему-то ей показалось важным, чтобы господин Кром не знал о том, что она разговаривала с Дримом.

Уже оттуда она позвонила режиссеру и не без удовольствия отменила спектакль. Она едва успела освежиться и налить себе еще стакан лимонада, когда мимо ее ограды черной стрелой пронеслась подружка Дрима. Хлопнула калитка в соседний двор, затем стукнула входная дверь.

– Если кто-то будет так же торопиться на помощь мне, я немедленно выйду за него замуж, – пообещала Генриетта и отсалютовала себе стаканом.

Берт

Берт волновался как никогда в жизни. Хотя нет, в младших классах он участвовал в ежегодном спектакле торжества эволюции. Про строительство Города. Так администрация справилась со скользкой темой разных религий и культур – создали свою собственную. И теперь не было никаких общегородских праздников на Рождество или иной праздник вроде этого. Так вот, на том ежегодном спектакле у Берта роль была крошечной и совсем без слов. Но его взяли, и он должен был выступать перед зрителями – было отчего переживать.

Он уже не помнил, как тогда подгибались ноги, а пакет с конфетти, которыми требовалось осыпать игравших главные роли одноклассников, раздражающе шуршал во влажных руках. Половина конфетти высыпалась из пакета еще за занавесом, а оставшиеся летели куда угодно, только не вверх, и Берт еле ушел со сцены, охваченный своим первым в жизни приступом паники. А потом сбежал.

Учитель нашел его в туалете, когда он в шестой раз намыливал руки и снова смывал под текущей струйкой воды пушистую пену. Тогда он просто попросил не растрачивать школьное мыло, и, как ни странно, именно эта сухая просьба помогла Берту отойти от умывальника.

И вот теперь Берт снова волновался. Он чувствовал себя именинником, ждущим самый лучший подарок. Как в детстве, когда ты еще не пишешь список желаемого, но всем сердцем веришь, что они – родители, друзья или бабушка с хриплым голосом курильщика – купят и подарят. Именно такое, как ты хотел. Но почти никогда этого не случалось. Раз за разом ему дарили или то, что хотели бы получить в детстве сами, или совсем непонятную чепуху. Он привык. Такова жизнь.

Сейчас Берт считал минуты, потому что в подарке он был уверен. Нужно было лишь чуть-чуть подождать. Самую малость.