– Не только, – возразил полковник. – Сероводород чуешь? Кто-то объедки в толчок выкидывал, вместо того чтобы свиньям отвезти. Лень им, гадам, с ведром таскаться... Надо будет зампотылу сказать, пусть выследит. Слушай, а генерал-то где?

Действительно, на смятом бурьяне лежал только трос, и около медленно осыпающейся дыры в земле валялась фуражка. Хозяина головного убора нигде не было видно.

– Ага, вот, кажись, и он! – Васьков поднял палец и прислушался. Нежный шелест рассекаемого воздуха быстро перешел в нарастающий свист, и через мгновение в роще захрустели ломающиеся ветки. Все напряженно ждали глухого удара и противного хлюпания разлетающихся внутренностей, но не дождались. Вместо этого зеленые насаждения выметнули из себя новую волну визгливого мата.

– Завис, – удовлетворенно отметил Копец. – Даже ничего себе особенно не пропорол, раз орать может. И почему дуракам всегда столько счастья в одни руки? Ладно, господа офицеры, пошли снимать, что ли? Мне еще в лабораторию заехать нужно.

Чуть поодаль от места происшествия младший сержант Валетов задумчиво покачал головой и сделал предложение, от которого ни один солдат не сможет отказаться:

– Так, пацаны, отсюда надо линять. И на очень, очень большой скорости. Потому что его сейчас все-таки спасут, а мы на глаза попадемся. Так что – быстро, но не бегом. Мы просто идем, нас просто послали...

Однако далеко уйти они не успели. Не успели даже развернуться. За спинами кто-то кашлянул и устало произнес:

– Не торопитесь, тут у нас еще кое-какие формальности остались.

Уже поворачиваясь, все трое поняли, кого они сейчас увидят.

Предчувствия их не обманули.

– Товарищ майор, а на этот раз за что?!

– Ну почему же сразу «за что», товарищ Резинкин? – Майор Сытин улыбнулся ошарашенному водителю. – Если бы «за что», мы бы эти формальности улаживали в совсем другом месте. Можете мне поверить.

На мгновение глаза особиста утратили свою обычную доброту, и химики забыли про жару и летнее солнце. Судя по всему, ледяной купол Антарктиды был сущим курортом по сравнению с обещанным местом. Которое совсем другое.

– А сейчас скорее «для чего». Для того чтобы мы потом с вами лишний раз не встретились. Можете мне поверить, я тоже не хочу с вами встречаться по столь печальным поводам.

– В совсем другом месте? – уточнил на всякий случай Валетов.

– Точно, товарищ младший сержант. – Майор вежливо кивнул. – Лучше не скажешь. Лучше вообще поменьше говорить, не так ли? Вот поэтому мы сейчас бумажечки и подпишем. Ничего страшного, не договор кровью, всего-навсего подписка о неразглашении.

– Это что... из-за этого? – Простаков кивнул на генерала Лычко, которого как раз вытаскивали под руки из рощицы. – Потому что... ну... авторитет армии, все такое?

– Да ну что вы, что вы! – весело отмахнулся особист. – Что мы, звери какие-нибудь, чтобы лишить вас такого удовольствия! Был бы тут авторитет... Так что про этот забавный случай можете хоть на гражданке рассказывать. Хотя вам, насколько я понимаю, и без этого найдется что вспомнить. Особенно в самом скором будущем, – загадочно изрек пророк в погонах. – Все гораздо проще, дорогие товарищи. Вы за эти два дня много чего повидали и без генерала Лычко. В особенности без него. Наш свежеспасенный знакомый, как вы сами понимаете, сейчас не представляет для противника никакого интереса даже как объект вербовки. А вот, например, точное расположение кабелей закрытой связи...

Добрые, усталые глаза товарища майора заставили даже Простакова стать заметно ниже ростом и поуже в плечах. Валетов же, казалось, и вовсе растворился в горячем мареве.

– Я уже и не говорю о тех точках, в которых вам довелось заниматься... гм... очистными работами. Даже я, знаете ли, не хочу лишний раз их называть, тем более на открытой местности. Мало ли что, – Сытин еще раз обвел всех троих многозначительным взглядом.

– Поня-ятно... – задумчиво протянул Резинкин. – Все, кроме одного: а что в сортирах-то может быть секретного? Дерьмо, что ли?

– И дерьмо тоже, – вполне серьезно ответил особист. – Опытному разведчику испражнения противника иногда могут рассказать о состоянии воинской части гораздо больше, чем допрос какого-нибудь пленного новобранца. Вот, кстати, на флоте в былые времена разведчики за американскими авианосцами таскались и пакеты с мусором вылавливали. И знаете, в общей сложности много чего оттуда добывали. Так что рекомендую запомнить: на секретном объекте количество и состав дерьма представляют собой часть государственной и военной тайны. А вы с этими секретными материалами два дня работали, знаете в подробностях, где, что и сколько... Опять-таки – внутри караулок побывали, тоже секретно. Так что прошу, дорогие товарищи, – пройдемте за машины, чтобы никому не мешать, и подпишемся. Руки за спину не обязательно, товарищ Простаков! Расслабьтесь! Можете даже получать удовольствие. Например, от того доверия, которое вам Родина оказала...

Миновала половина отпущенного на обучение двухнедельного срока. Сказать, что это время подчиненные лейтенанта Мудрецкого провели с пользой и в праведных армейских трудах – это ничего не сказать, дорогой читатель. Это вообще ни в сказке сказать, ни пером описать, ни вслух произнести, особенно в приличном обществе. Это только на себе прочувствовать можно. Хотя рекомендую перед этим посоветоваться с врачами, попрощаться на всякий случай с родственниками и после всего этого еще раз подумать – а нужен ли вам такой экстремальный вид спорта?

Ночь. Луна освещает крошечный палаточный городок – так и хочется сказать «лагерь», сейчас это слово подходит как нельзя лучше. Во всех его смыслах, прочно утвердившихся в нынешнем русском языке. Для полноты картины вдоль палаток вышагивает вооруженный автоматом Калашникова солдат внутренних войск. Тишина... Нет, вот как раз тишины не получается. Из палатки химиков доносятся невнятные крики и стоны, и время от времени начинает колыхаться ее брезентовый полог. Заглянем? Только осторожно, чтобы никого не разбудить. Не тревожьте солдат, пусть солдаты немного поспят. Они спят очень чутко, они знают, что в пять утра их поднимет внезапная учебная тревога.

Вот скрючился сложным зигзагом рядовой Александр Кислый. Ноги его подергиваются, правая рука сжата в кулак, левая совершает довольно сложные движения на уровне груди. Сразу ясно, что сегодня Кисляк водил. Много водил. С утра и до вечера. Впрочем, он и ночью продолжает крутить баранку, жать педали и перебрасывать рычаг скоростей, так что можно смело утверждать – учебный процесс в Шиханах организован с учетом самых современных достижений и открытий. Обучение не прерывается, обучение продолжается даже во сне. Это заметно и по остальным спящим. У Резинкина, например, водительские действия уже давно отработаны до уровня рефлексов и не вызывают лишних ночных шевелений. Поэтому руки у него во сне движутся совсем по-другому: то щиплют воздух и что-то в нем проворачивают, то вдруг начинают махать перед лицом и над головой, словно отгоняя докучливого комара. Однако, поверьте мне, никакой комар сейчас не смог бы разбудить Виктора Резинкина. Ему снится команда «Атом!», и он должен многое успеть за считаные секунды: захлопнуть люк, опустить на лобовое стекло бронированную заслонку, ласково прозванную в народе «ресничкой», включить фильтро-вентиляционное устройство... А над головой у ефрейтора Резинкина в это время витает строгий седоусый ангел мщения... простите, обучения. И если, например, не успеть дотянуться до люка или сначала кинуться к ручке «реснички», с небес опустится могучий карающий ботинок. Танковый шлем, конечно, заметно смягчает удар, но все равно получать свыше такое поучение и больно, и обидно. Поэтому во сне время от времени голова Виктора дергается и судорожно втягивается в плечи – это значит, что он опять ошибся или не уложился в норматив.