Но для этого мне нужно прикоснуться к тебе. Ничего?

Я кивнула, и он положил ладонь на мою спину. Это был знакомый жест — так делают те, кто хорошо друг друга знают, — и это прикосновение обжигало.

Почему всё стало так плохо? Да, прошлая ночь прошла совсем не так, как я себе представляла, наблюдая за Афродитой и её нескончаемой чередой любовников, но многие проходили и через худшее. Так почему же сама мысль о нём вызывала у меня тошноту?

— Вот так, — тихо произнёс он, и я ощутила всплеск силы, исходящий от него: тёмный, мощный, отвратительный. Но бежать было некуда, и нас обоих унесло вверх, прям сквозь каменный потолок. Когда мы оказались на небесах, я почувствовала, что меня тошнит. От подобного перемещения, от Подземного царства, от прикосновения Аида или древней силы — не знаю, но больше всего на свете мне хотелось вернуться домой.

Наконец, мы приземлились посреди Олимпа, и я, отскочив от Аида, бросилась бежать через тронный зал и дальше по коридорам к маминым покоям так быстро, что всё вокруг размазалось. Золотистый свет солнца отражался от каждой поверхности на Олимпе, наполняя меня теплом от макушки до пят, и к тому моменту, как я ворвалась в комнату мамы, я уже вся сияла:

— Мама!

— Персефона? — она встала, раскрывая объятья, и в следующую секунду я утонула в них. — Не ожидала увидеть тебя так скоро. Аид с тобой?

Я кивнула. Стоило мне услышать её голос, ощутить родное присутствие, как плотину внутри меня прорвало. Я громко разрыдалась, до боли сжимая её в объятьях. Больше никогда её не отпущу, ни за что.

Каким-то образом маме удалось подвести меня к кровати, и мы обе сели.

— Сердце моё, что случилось? — она попыталась отстраниться, но я не дала ей такой возможности. — Всё ведь не настолько плохо.

Нет, настолько. Я не знаю, как ей это объяснить… как объяснить это самой себе… но в этот момент я бы предпочла исчезнуть навсегда, чем вернуться в Подземный мир вместе с Аидом. То место — не для меня. Аид — не для меня. Мы не подходим друг другу, и всё это просто ошибка… Чёртова ошибка, которую мама должна исправить.

— Пожалуйста, — выдавила я между всхлипами. — Не заставляй меня возвращаться туда.

Она напряглась, сжимая меня крепче.

— Что произошло? Милая, если ты не расскажешь, я не смогу тебе помочь.

Я открыла рот, чтобы подобрать слова, но не успела произнести ни одного, как вдруг…

— Персефона?

Я подняла глаза, моя нижняя губа дрожала.

— Отец?

Зевс вошёл в покои, его брови были сведены вместе, а уголки рта опущены вниз. Хоть он и мой отец, мы почти не общались друг с другом, за исключением тех немногих встреч, когда его ко мне толкало чувство вины. Но неловкие отцовские объятья и его вспышки гнева для меня были в тысячу раз лучше, чем возвращение к Аиду.

— Персефона, твой муж ждёт тебя в тронном зале, — неодобрительно произнёс отец. — Он обеспокоен.

Я шмыгнула носом, отказываясь отрываться от мамы.

— Я не могу туда вернуться. Я там задыхаюсь.

— Не смеши меня. Ты богиня. Ты не можешь задохнуться, — отрезал Зевс. — Что за истерику ты тут устроила?

— Зевс, — предупреждающе одёрнула мама, но тот не отступил. Зевс прожигал меня взглядом, в его глазах сверкали молнии, руки были сложены на широкой груди. Никогда прежде он не вызывал у меня страха, но сейчас напряжение в воздухе ощущалось как перед грозой. Одно неверное слово — и он, несмотря на наше родство, объявит меня предательницей.

— Я не могу… — я икнула, захлёбываясь слезами. — Каменные стены давят на меня, и… Аид… мы… — моё лицо вспыхнуло. — Пожалуйста, не заставляйте меня вернуться.

— Тебя никто не спрашивает, — Зевс был настроен категорично. — Ты теперь носишь корону Подземного мира, от этой ноши нельзя отказаться.

— Мне плевать на корону, только бы не… Пожалуйста. Я готова на всё, — умоляла я. — Лишь бы не возвращаться.

Мама вдохнула.

— Ты провела там всего одну ночь. Дальше будет легче. Я знаю, что Подземное царство сильно отличается от Олимпа…

— Ты когда-нибудь ночевала там? — перебила я. Она помедлила.

— Нет, но…

— Я не могу, мам. Пожалуйста.

Она нахмурилась и переглянулась с Зевсом.

— Твой отец прав. Ты теперь царица. Нравится тебе это или нет, но от подобной роли нельзя отказаться. Дело не только в браке: Аиду нужна помощь в правлении, и ты уже взяла на себя обязательства. Ты не можешь пойти на попятную из-за того, что реальность разошлась с ожиданиями.

Всё моё тело словно бы окаменело. Я ожидала, что Зевс будет против. Само собой. Его невозможно переубедить. Но чтобы моя собственная мать…

— Ты не понимаешь, — я отстранилась, вскочив на ноги, несмотря на дрожь в коленях. — То место… противоестественное. Холодное, тёмное, зловещее, я не могу там дышать…

— Опять она заладила про дыхание, — проворчал Зевс, мама шикнула на него.

— …и я не люблю его, мам. Я не могу провести там остаток вечности.

— Не любишь? — её растерянность сменилась сочувствием, и это было ужасно унизительно. Мне не нужна её жалость. Я хотела добиться от неё понимания. — Персефона, ты слишком многого ждёшь. Разумеется, Аид любит тебя, но твои чувства не появятся по щелчку пальцев. Дай им время.

— Но как я могу полюбить то, что невозможно полюбить? — мой голос надломился. Я жёстко тёрла мокрые щёки от злости.

— Полюбишь. Со временем. Из всех нас у Аида самое большое сердце, — увещевала мама. — Пусть тебя не обманывает мрачность его царства. В нём есть своя красота. Пускай ночь была непростой, дальше будет легче. Счастье — это выбор…

— Там я не буду счастлива, — слова вырвались вместе с новым всхлипом. — Ты правда поступишь так со мной? Обречёшь единственную дочь на жизнь в Царстве мёртвых?

Мама вздрогнула.

— Пожалуйста, милая, скажи мне, что произошло.

Но я не могла. Я сама не понимала, что именно было источником всей этой злости и ненависти внутри