— Что вы там ищете? — не выдерживаю я.

— А вы, Татьяна, своего жиголо где спрятали? Под другим столом?

— Нет у меня никакого жиголо! Как вы вообще смеете такие предположения делать? Я порядочная девушка, у меня жених!

— Ну да, у Валерии тоже жених, — соглашается Ремезов. — И кого это когда останавливало?

Голос у него, однако, не сердитый, а как будто веселый. Но на щеке дергается мускул.

Ишь ты, ревнивый какой!

Ремезов берет меню и изучает его как ни в чем не бывало. Арсений пыхтит и кипит. Валерия переживает, но скрывает это под холодной маской.

— Ну-с, чем тут кормят и поят… — бормочет Ремезов. Вскидывает глаза и замечает:

— Арсений, мы вас не задерживаем. Вам, наверное, работать пора, клиенток ублажать?

— Да, вы правы, — Арсений встает с гордым видом, как поручик, которого вызвали на дуэль. — Мне скоро на сцену. Шоу должно продолжаться. Валерия Андреевна, так во сколько завтра на консультацию приходить?

— После четвертой пары ко мне в кабинет, — отвечает Валерия голосом робота.

— Буду с нетерпением ждать!

Арсений залихватски подмигивает, игриво оттягивает резинку трусов, резинка звонко щелкает по его голому пузу. Он отходит от стола и теряется в толпе девушек, которые тут же облепили его, как муравьи кусок сахара.

Официант приносит рюмку коньяку, Валерия в расстроенных чувствах хватает ее и махом выливает в рот.

— Это был мой коньяк, — замечает Ремезов. — Но ты пей, конечно. Мне для тебя ничего не жалко.

Валерия машет рукой, морщится от коньяка, икает и говорит пьяным голосом.

— Мне пора домой.

— Да, пожалуй. Хватит вам на сегодня веселья.

Ремезов бросает меню на стол, идет к бару рассчитаться, а мы с Валерией уносим ноги в гардероб.

Валерия опьянела. Коньяк плохо лег на коктейли и бурные переживания. Она спотыкается, ее шатает. Мне приходится держать ее под локоть.

— Эх, какой был классный вечер! — сетует она и горько вздыхает. — А Родион все испортил! Он иногда такой вредный бывает, просто ужас. Запомни это, Таня. Когда он вредничает, ему лучше не перечить. Он скоро сам успокоится. И обманывать его не надо… запомни, ладно? А вообще Родион хороший, добрый. Зря мы с ним так… Он обиделся.

— Зря, — подтверждает нагнавший нас Ремезов. — Я и правда обиделся. Больше так не делайте. Девушкам опасно ходить в такие места в одиночку. А врать мне еще опаснее.

— Мы не врали, мы просто не посвятили вас в свои планы, — возражаю я.

— Это и называется вранье. Вот что мне с вами делать, гулены? Идите в машину. Быстро, шагом марш! Развезу вас по домам, а завтра разбираться будем.

* * *

В машине мы молчим. У Ремезова неприступный вид. Валерия пригорюнилась и смотрит в окно. Я вжимаюсь в заднее сиденье, чтобы казаться незаметнее.

Подъезжаем в дому Валерии. Ремезов подает ей руку, чтобы помочь выбраться из машины, но Валерия промахивается, спотыкается, летит носом на асфальт, Ремезов едва успевает ее подхватить.

— Что-то у меня голова кружится, — слабо говорит Валерия. — Наверное, от переутомления. Больше не буду по воскресеньям работать.

— Лучше коньяк на голодный желудок не пей, ни по воскресеньям, ни в любой другой день, — советует Ремезов и рывком поднимает ее. Валерия роняет сумочку.

— Таня, помогите!

Я подхватываю сумочку и семеню сзади.

— Валерия, дай ключи от подъезда.

— В сумке…

Мы подводим Валерию к дверям ее квартиры, Ремезов нажимает кнопку звонка.

Дверь открывает строгая женщина в очках, очень похожая на Валерию.

— Мама, а вот и я, — Валерия нетрезво улыбается. Отталкивает Ремезова, пытается стоять прямо.

Мама Валерии всплескивает руками.

— Ты где была? Ты почему в таком виде?! — спрашивает она страшным голосом.

— С подружкой гуляла!

Мама переводит суровый взгляд на меня. Потом укоризненный на Ремезова.

— Родион, ну как же так! Голубчик, что же вы за ней не уследили? Не ожидала от вас.

— Все в порядке, Таисия Сергеевна, — успокаивает он ее. — Надо же иногда девушкам расслабиться.

— Девушкам вредно пить спиртное! — укоряет мама Валерию. — Я тебе сколько раз говорила! Тебя подружка подначила, да?

Мне так стыдно, как будто мне опять двенадцать лет и я уговорила Крисю попробовать пива из папиного холодильника, а папа нас спалил. Прячусь за Ремезова.

— Лерочка, не надо с такими девочками дружить, — шепчет ей мама, помогая скинуть плащ. — Они тебя плохому научат. Иди выпей литр воды, угольную таблетку и ложись спать. Завтра поговорим.

— Мама, хватит! — у девочки Леры вдруг прорезается начальственный голос. — Сколько можно, мне уже тридцать три!

— Лера, не груби маме!

Валерия машет рукой и гордо удаляется по коридору.

Таисия Сергеевна заискивающе обращается к Ремезову:

— Родион, вы не подумайте, Валерия никогда себе такого не позволяет! Что-то нашло на нее… Наверное, на работе неприятности или на кафедре. Больше этого не повторится. Она у меня приличная девочка! Мы столько в нее вложили, столько от нее всегда требовали!

— Мы пойдем, Таисия Сергеевна, — перебивает ее Ремезов и берет меня под руку. — До свидания. Не ругайте Валерию. Она не виновата.

Лерина мама бросает на меня враждебный взгляд и закрывает дверь.

За дверью слышу ее голос: «Лера, больше с этой девочкой не водись! Откуда вообще она взялась? С женихом твоим под руку ходит, смотри-ка!»

Молча садимся в машину.

Боже, как я люблю моих маму и папу, думаю я. Да, они тоже строгие и до сих пор считают меня маленькой, но Таисия Сергеевна — это нечто! Почему Валерия, такая суровая, властная, кандидат наук и хозяйка фирмы, до сих пор живет с мамой? Ох, как непросто все бывает в отношениях с родителями. Это для подчиненных ты грозный начальник или преподаватель, а для мамы — малыш, которого когда-то приходилось водить за ручку.

Вздыхаю. Ремезов бросает на меня косой взгляд.

— Чего вздыхаете? Сожалеете о вашем поступке?

— Ни капли. Нам было весело.

— Так, значит, преступница не раскаивается, — он задумчиво барабанит пальцами по рулю.

— Вы сумку-то купили? Для дочери партнера.

— Купил, купил. Бежевую, без медведей, как вы посоветовали.

— А рубашку?

— И рубашку купил. Синюю. И сразу ее надел.

— Ой, точно. У вас этикетка за спиной болтается. Срезать забыли.

— Татьяна, не заговаривайте мне зубы! — он яростно лезет рукой за шиворот, дергает этикетку, слышен треск ткани. — Я огорчен вашим поступком. Я в бешенстве.

— Да что мы такого натворили? А, поняла. Вы домостроевец и тиран. Будете жену держать в ежовых рукавицах, посадите ее дома, прикуете к плите, запретите смотреть на других мужчин?

— Вы плохо повлияли на Валерию. Стоило ей с вами познакомиться, как ее сразу потянуло на сомнительные приключения.