— А с чего ты решила, что я не местный?

— Да. — Улыбаюсь я. — Смешная шутка.

— Второй раз, — признается он. — Год назад был в Санкт-Петербурге.

— Там красиво.

— Совершенно согласен.

— И как тебе у нас?

— Честно? Лучше, чем ожидал. У нас принято считать, что здесь все хмурые, никогда не улыбаются. Оказалось, что русские улыбаются искренне. Если уж они делают это, то, значит, действительно благожелательно настроены, значит, рады тебе. Вы — гостеприимные. Вы — настоящие.

— Просто у вас улыбка — это вежливость, а у нас, если все время улыбаешься, значит, ты — идиот.

— Вы искренни во всем. — Джон смеется и откладывает столовые приборы. — В любых эмоциях.

— А ты сам откуда?

— Эм… — Он явно раздумывает, что ответить. — Я — человек мира. Много перелетов из-за работы. Сейчас больше времени провожу в США, бываю в Лондоне. А вообще родом из небольшого городка в Северном Йоркшире.

— А здесь что делаешь?

— Прилетел на концерт.

— Понятно, — хмурюсь я, — здесь все из-за концерта. Кроме меня.

Джон встает, открывает бутылку белого вина:

— Ты не против?

— Нет.

Наливает в бокалы, протягивает один мне. Рассматриваю жидкость на просвет, в душе мечтая, вот бы люди были так же прозрачны на вид. Тогда можно было бы не терять время с теми, кто тебе не подходит по моральным принципам.

— А… — Вдруг теряется Джон. — Твой парень не будет ругаться, что ты проводишь время со мной?

— Не знаю, — честно говорю я. — Мне пришлось преодолеть тысячи километров, чтобы оказаться здесь. Он завтра выступает, и я хотела сделать ему сюрприз. Приехала сегодня и увидела его с другой. Пока думала, как поступить, оказалась у тебя в номере. Так что прости: я потеряна во всех смыслах.

— Ох, извини. — Ему, и правда, неловко.

Я пожимаю плечами и протягиваю бокал, чтобы чокнуться.

— А твоя девушка?

Он делает глоток и смотрит на меня. Уголки его губ приподнимаются в легкой полуулыбке.

— У меня ее нет.

— Что, и никто не нравится даже?

Его взгляд перемещается на пол, скользит по паркету и упирается куда-то в угол.

— Не знаю. Последние отношения вышли не совсем такими, как хотелось бы, пришлось долго выкарабкиваться из депрессии… Может, самое время начать что-то новое, но…

— Но нравится кто-то? Да?

— Нет.

— Да-а.

— Есть одна девушка, но это так… Что-то мимолетное. Мы незнакомы. Я и видел-то ее всего раза три. В самолете.

— В следующий раз увидишь, обязательно заговори. Живем ведь один раз.

— Логично.

Я залпом осушаю бокал.

— Вот именно.

— Слушай, — улыбается Джон. — Не хочешь показать мне город?

— Я? Да я сама здесь впервые!

— Тогда давай исследовать его вместе? Мне все равно сегодня нечем заняться.

— Да без проблем. Мне тоже пойти некуда.

— Тогда я быстро.

Он скрывается в своей комнате, а выходит оттуда через полминуты в черных очках, бейсболке, надвинутой на глаза, и темно-синей толстовке.

— Прикольный.

— Да. Надоели костюмы.

— Тебе идет. — Подхожу ближе. — Ого, какой ты высокий. Просто скала!

— Ну, окей, пойдем?

— Окей.

Я надеваю очки и следую за ним. Когда мы выходим из номера, все охранники дружно замолкают и таращатся на нас. Джон оставляет меня у лифта, подходит к ним и о чем-то долго говорит. Воспользовавшись паузой, я проверяю телефон — никто не звонил. Конечно, Паше сейчас не до меня. Закусываю до боли губу.

— Пойдем, — прикосновение Джона к моей спине заставляет вздрогнуть.

Мы входим в лифт.

— А ты, похоже, богач. — Замечаю я. — Это все твоя охрана?

Он смотрит на меня загадочно и качает головой:

— Частично. Я… много работаю.

— Ты — молодец.

— Знаю.

Когда кабина останавливается на первом этаже, мой спутник надвигает кепку на глаза и берет меня за руку. Это прикосновение призывает довериться, что я и делаю. Мы выходим из лифта и направляемся к выходу. Суматоха в вестибюле напоминает пчелиный улей, и скоро становится понятно почему: приехала группа «IOWA». Я узнаю ее солистку даже без макияжа и, чуть не запнувшись, прохожу мимо. Девушка вдруг поворачивается и подмигивает мне.

— Знаешь, кто это был?! — Пищу я, дергая Джона за рукав.

— Нет, — спокойно отвечает он, когда мы выходим из дверей и проходим мимо уже знакомого мне бугая-охранника.

— Айова!

— Ай-что? — Мой спутник идет, крепко держа меня за руку и глядя только себе под ноги.

— Группа «Айова»!

— Зачем они назвались как штат в США?

— Не обращай внимания, — смеюсь я, — у нас и «Уматурман» есть.

Мы дружно смеемся, останавливаясь на краю тротуара через дорогу. Джон достает из кармана сигареты и закуривает одну. Воспользовавшись заминкой, я кричу толпе девчонок, собравшихся на дороге и разглядывающих окна отеля:

— Эй, бабоньки! Что стоим? Очередь за колбасой, что ли?

Они оборачиваются и смотрят на меня, как на какашку, прилипшую к лобовому стеклу автомобиля. У них тут явно дело поважнее, чем отвечать на мои глупые вопросы. Девчонки быстро отворачиваются и продолжают пялиться в окна. Чуть не падаю с ног от рывка, которым Джон вдруг тянет меня за руку.

— Ты чего? — Смеюсь я, стараясь поспевать за длинноногим британцем.

И когда он успел накинуть на голову капюшон? А главное, зачем? Хоть и вечер, все равно же еще достаточно жарко. Крутой выходит прикид, почти гангста-рэперский.

— Пошли скорее, мне не терпится посмотреть все! — Шепчет Джон.

Он выдыхает дым и топает по дорожке, почти не глядя вперед и крепко держа мою ладонь в своей. Так и идет, ссутулившись, пока мы не отходим на достаточное расстояние от отеля. Там он, наконец, выпрямляется, словно освободившись от какого-то бремени.

Странные они, блин, эти британцы!

Паша

Легкое опьянение сваливается на меня приятной усталостью. Пока ребята спорят, стоит ли им идти купаться, ложусь спиной прямо на песок и позволяю ночному небу захватить все мое внимание. Здесь оно не такое, как в средней полосе страны, здесь даже звезды кажутся ближе, чище, ярче. Любуюсь ими, машинально прокручивая в голове свои партии на завтрашний фестиваль. Ноты, аккорды, все нюансы, которые помню, кажется, на зубок, но могу и забыть, если дам волнению победить меня.