Оборудование для точной визуализации компании X-Tek было особенно популярно у производителей микроэлектроники, использовавших его для контроля качества микросхем. Но в 2001 г., как раз когда компания арендовала дополнительные площади в расчете на дальнейшее расширение, рухнул рынок доткомов, а вместе с ним пропали и многие заказчики. В последующие годы фирма боролась за выживание – Хедленд был вынужден уволить больше трети сотрудников, а количество инноваций сократилось до минимума. Он подумывал о продаже, но не мог согласиться передать свою компанию беспардонным инвесторам, которые разделили бы ее на части ради выгоды. Однако, кроме них, никто больше не проявлял к ней интереса.

И тут в его жизнь вошел Анитикитерский механизм, фактически заполнив ее всю, и он вдруг оказался втянут в захватывающую гонку со временем. Исполненный невиданного прежде вдохновения, Хедленд отвлекал ресурсы компании и отказывал важным заказчикам, стремясь построить машину, которая смогла бы получить максимально качественные изображения фрагментов загадочного устройства. Он не знал, печалиться или радоваться – ведь многие в компании полагали, что он сошел с ума. Иногда в такие дни, как этот, Хедленд боялся, что они правы.

Проект начался в 1998 г., за семь лет до того, как Хедленд впервые услышал судьбоносное слово «Антикитера». Как-то Майк Эдмундс, декан факультета астрономии Кардиффского университета, за чашкой чая подыскивал для одного из своих студентов исторический проект. Через огромное окно, смотревшее на зеленый переулок, в его кабинет вливалось солнце.

Эдмундс, добродушный, румяный, седовласый человек, занимался проблемами, далеко отстоящими от Земли, Солнца и Луны, от всего, что могли вообразить древние греки, – эволюцией звезд, галактик, химических элементов и космической пылью, из которой в конечном счете возникли планеты и все на них существующее. Но в тот день ему на глаза попалась работа Дерека де Солла Прайса. И он сдержал полет своей мысли и от пределов Вселенной направил его в прошлое, на 2000 лет назад.

Читая Прайса, Эдмундс удивился тому, что никогда прежде не слышал об Антикитерском механизме и что тот не получил признанного места в истории астрономии. Обзор всего, что известно об устройстве, мог бы стать прекрасным студенческим проектом.

Эдмундс рассказал о механизме своему старому другу Тони Фриту. Математик по образованию, Фрит рано получил докторскую степень, исследуя странные абстракции теории множеств. Но уравнений ему было мало, и вскоре он ушел из науки в бизнес, начав снимать документальные фильмы. Работал он в своем забитом книгами доме в западном Лондоне. Фрит – бледный, лысеющий и седоусый – был куда более серьезным человеком, чем жизнерадостный Эдмундс. Но и он способен был загореться под влиянием момента. Свою компанию он назвал Images First («Сначала – образы»), потому что чувствовал, что именно картинка есть лучший способ рассказать любую важную историю. Его фильмы были посвящены таким серьезным темам, как болезнь Альцгеймера, апартеид и сельское хозяйство Африки.

Не воспетый никем Антикитерский механизм станет уникальным сюжетом для документального фильма, убеждал его Эдмундс. Фрит тоже был удивлен тем, что об этом устройстве известно так мало, хотя оно должно было бы стать символом античного мира. Сложность примененной в нем системы передач взывала к его любви к математике и логике, и вместе с тем он понимал, что фильм о загадке прошлого позволит ему обратиться к более широкой аудитории. Он рассказал об этой идее нескольким возможным заказчикам, но, поскольку последним опубликованным исследованием механизма все еще оставалась работа Прайса, ответ был одним и тем же: «В этом нет ничего нового». Чтобы продать фильм об Антикитерском механизме, ему нужны были свежие данные.

Он взялся изучать механизм, обратившись для начала к знаменитой работе Прайса «Передаточные механизмы греков». Как и Майкл Райт, вскоре он заметил детали, которые не вписывались в общую картину. Для Фрита первым флажком стало описание действий водолазов, поднявших со дна Антикитерский механизм. Прайс рассказывал об этом так: «Работало всего шесть водолазов, а поскольку глубина не позволяла оставаться на дне более пяти минут, а на погружение и всплытие уходило еще четыре минуты, люди в течение девяти минут находились под водой без баллонов или шлангов».

Девять минут под водой без баллонов и шлангов? Это было решительно невозможно. Недолгий поиск в интернете показал, что мировой рекорд нахождения под водой без каких-либо приспособлений был значительно короче даже при неподвижном пребывании на дне бассейна[8] и что собиратели губок в начале века должны были быть в водолазных костюмах и шлемах с подведенными воздушными шлангами.

С той же тщательностью Фрит подошел ко всей работе Прайса и вскоре поставил под сомнение всю его реконструкцию. Как и Райт, он увидел технические натяжки и понял, что Прайс подгонял данные Хараламбоса Каракалоса к своей теории. Прежде всего Фрита зацепило то, что модель Прайса предполагала сложные комбинации зубчатых колес ради того, чтобы вычислить довольно простой результат. Фрит даже придумал свой «миникитерский» механизм, который делал ровно то же самое, что и модель Прайса, но используя куда меньше зубчатых колес. Любой мастер, достаточно искусный для того, чтобы построить механизм, не мог быть столь расточителен.

Тони Фрит был очарован, даже одержим этим устройством. И со временем его мотивы изменились. Его главной целью была уже не съемка фильма об Антикитерском механизме. Теперь он хотел стать тем, кто раскроет эту давнюю тайну. Антикитерский вирус поразил очередную жертву.

Фрит понимал, что, для того чтобы разгадать секрет механизма и снять захватывающий фильм, ему нужны максимально качественные изображения зубчатых колес. Рентгенограммы Прайса были утрачены. От Эдмундса Фрит узнал, что какой-то парень из Музея науки тоже снимал фрагменты, но это было десяток лет назад, и, насколько Фрит мог судить, ничего из этого не вышло. Возможно, и не могло, подумал он с некоторым пренебрежением. Из того, что он знал о применявшейся тогда примитивной томографической технике, полученные изображения было бы очень трудно интерпретировать. Фриту требовалось нечто куда более изощренное.

Он просмотрел научную литературу в поисках сообщений о новейших технологиях съемки и визуализации и обнаружил две статьи, обещавшие подвижку. Вначале он обратил внимание на яркую картинку внутренностей золотой рыбки на обложке журнала Nature, где видны были перьевидные ребра и даже внутренние органы с едва различимыми, но четкими деталями. Обычно рентгеновские лучи блокируются костями, но проходят свободно через мягкие ткани, и потому на обычном рентгеновском снимке мы видим скелет. Но австралийские ученые – авторы статьи – разработали технику, позволившую определять фазовые изменения рентгеновских лучей (как выстраиваются пики и впадины различных волн) по мере их прохождения сквозь разные материалы и получать сложные изображения объектов, которые в обычном режиме вообще не были бы видны.

Фрит написал исследователям и поинтересовался у них, нельзя ли применить этот метод к Антикитерскому механизму. Но в ответном письме они объяснили, что бронза, скорее всего, будет полностью блокировать рентгеновские лучи, разве что нарезать ее на тонкие пластины. Поэтому, советовали авторы статьи, Фриту лучше обратиться к технологии известной как микрофокусная рентгенография, в который используется крошечный, но очень мощный источник рентгеновских лучей, так, чтобы излучаемый поток радиации можно было точно сфокусировать для получения изображений с высоким разрешением. В новейшей аппаратуре применяется не пленка, а цифровые детекторы, которые записывают точное количество радиации, попадающей на каждый пиксель, и сообщают эти данные прямо в компьютер.