«Вам придется это сделать!»

Фрит не просил, а напористо констатировал факт. За этим последовал поток увещеваний, объяснений, убеждений и драматических фраз. Хедленд никогда не сталкивался ни с чем подобным. И час спустя он изменил решение. Теперь он был убежден, что съемка Антикитерского механизма станет уникальной – из тех, что выпадают раз в жизни – возможностью раскрыть тайны одного из важнейших артефактов, дошедших до нас с античных времен. И начал обдумывать, какие невероятные возможности этот проект откроет для X-Tek.

Съемка механизма потребует совершенно нового оборудования, с вдвое более мощными рентгеновскими источниками, чем те, что компания делала до этого. Хедленд давно хотел сконструировать высоковольтный рентгеновский источник, поскольку это позволило бы компании выйти в крайне актуальную новую область бизнеса – рентгеноскопию турбинных лопаток в авиационных двигателях.

В турбореактивном двигателе сгорание топлива разогревает воздух до крайне высокой температуры, после чего, расширяясь, газовоздушный поток бьет в лопатки турбины, вращая ее и заставляя двигатель работать. Газы раскалены до температуры выше температуры плавления лопаток, поэтому внутри лопаток устроены специальные каналы, отводящие тепло. Любой дефект в этих каналах может привести к разрушению лопатки с катастрофическими последствиями для самолета. Если X-Tek смогла бы построить микрофокусную рентгеновскую установку мощностью 450 кВ, то с ее помощью можно было бы увидеть мельчайшие трещины в таких крупных объектах, как турбинные лопатки.

Проблема состояла в том, что обычно столь амбициозные конструкторские проекты требуют двух-трех лет работы. С тех пор как рынок микроэлектроники рухнул, Хедленд не мог себе позволить инвестировать в столь долгосрочный проект без немедленной финансовой отдачи. Но чем больше он думал об Антикитерском проекте, тем сильнее следовал сердцу, а не трезвому расчету, и восторг изобретательства захватил его, как в те времена, когда он только создавал свою фирму. Фриту на работу в Национальном археологическом музее было отведено определенное время: сентябрь 2005 г. Уже шел июнь, и Хедленду оставалось меньше четырех месяцев. Срок смехотворно малый, но что, если он будет действовать быстро? Он мог на несколько месяцев бросить все, чем располагает компания, на этот проект, отснять обломки, а потом выйти на новые рынки с лучшей в мире рентгеноскопической системой еще до конца года.

Хедленд направил усилия почти всех своих конструкторов на разработку новой машины. Им требовалось удвоить мощность существующего микрофокусного рентгеновского источника, поэтому они решили расположить два таких источника встык, один со знаком «плюс», другой – «минус», так, что в итоге поток электронов бил бы в вольфрамовую мишень с удвоенной энергией.

Легко сказать, но нелегко сделать. Компания уже располагала отрицательно заряженными рентгеновскими источниками, но изготовить положительно заряженные было значительно труднее. Семь инженеров, включая самого Хедленда, должны были разработать новую электронную пушку, новый высоковольтный генератор и новый контроллер, который мог бы работать с двумя генераторами – с каждым индивидуально и в тандеме. Еще три человека работали над обновлением компьютерной программы, необходимой для того, чтобы построить из полученных данных трехмерные изображения.

Близился сентябрь. Тони Фрит сгорал от нетерпения. Как только его группа обнародовала планы по изучению механизма, Майкл Райт начал публиковать свою работу. Медленно, но неуклонно Райт раскрывал одну часть конструкции за другой. Фрит был убежден, что Райт сделает все, чтобы заблокировать его группе доступ к обломкам. И всерьез опасался, что к тому времени, когда он сможет бросить на их изучение всю свою технику, открывать будет уже нечего.

Однако у него еще был туз в рукаве. Сотрудница музея Майри Зафейропулу собирала антикитерские обломки, чтобы его группа могла отснять их. Фонды Национального музея никогда не были полностью внесены в каталог, и даже сотрудники точно не знали, что именно может храниться в запасниках. Крупнейшие антикитерские фрагменты – А, B и C – найти было нетрудно, потому что они находились в экспозиции. Но Зафейропулу даже не представляла, где может быть обломок D. После долгих поисков, вооружившись фотографиями Прайса, она наконец нашла его в безымянном деревянном ящике. И также нашла множество маленьких фрагментов, которые, похоже, осыпались с больших обломков при их чистке – на них могли оказаться важные буквы от надписей на механизме.

Кроме того, она обнаружила фрагмент E, впервые найденный куратором Петросом Каллигасом в 1976 г. А потом чудесным образом в коробке рядом с древним куском дерева нашла зеленый, источенный временем ком, который не совпадал ни с чем запечатленным на старых фотографиях. Этот фрагмент, имевший несколько сантиметров в поперечнике, был совершенно нетронут, покрыт известняковой коркой со следами морских червей. Под ней вполне могла оказаться часть концентрических колец, подходящих к тем, что располагались на задних круглых шкалах Антикитерского механизма. Она назвала этот новый кусок «фрагмент F». Отсняв его, можно было получить важные ключи, которыми не располагали те, кто изучал механизм раньше.

Настал сентябрь, а оборудование X-Tek все еще лежало в виде отдельных деталей на полу лаборатории. Но Том Мальцбендер и его коллеги Дэн Гелб и Билл Эмбриско уже летели через океан из Калифорнии со своим светонепроницаемым куполом в багаже. Как только они прибыли в Национальный музей, их немедленно отвели в цокольный этаж, где они приступили к съемке. После отлично оборудованных лабораторий Hewlett-Packard они испытали небольшое потрясение. Помещение было почти пустым, древняя проводка протянута прямо по стене. Стояла духота, никакого кондиционера не было. Находиться там с антикитерскими обломками разрешалось одному Мальцбендеру (в сопровождении сотрудника музея). Он опустил жалюзи, выключил свет, а Тони Фрит и все остальные с нетерпением ждали за дверью. Конечно, оказаться наедине с древним механизмом – это привилегия, но на этот раз Мальцбендер немного нервничал. Он проделал долгий путь, чтобы это случилось. И сейчас был бы неподходящий момент, если бы с его оборудованием что-то пошло не так.

В течение следующих пяти дней Мальцбендер сделал более 4000 снимков 82 фрагментов – так много, что его камера едва не вышла из строя. Купол был подвешен вертикально, поэтому каждый раз, когда фрагмент помещался на место, ему приходилось наклоняться, чтобы выстроить кадр, прежде чем нажать на затвор, запустив 50 вспышек. После этого он сбрасывал изображения на флеш-карту и шел в соседнюю комнату, где расположился Дэн Гелб с ноутбуком и необходимыми программами для реконструкции изображений. Вначале композитные изображения появлялись на экране в виде цветных снимков высокого разрешения, серии резких мутно-зеленых и бежевых пятен.

Тони Фрит был рядом, заглядывая Гелбу через плечо, пока тот колдовал над софтом. Несколькими нажатиями клавиш Гелб перемещал обломки из этого мира в тот, где не властны законы физики, обращая их в прекрасные капли ртути, повисшие в черном пространстве, отливающие серебром в свете далекого солнца. Эти ртутные астероиды были покрыты четкими, ясными, невозможными письменами – послание сквозь время от одной цивилизации другой.