Постепенно подобралась команда. Первым был Иван Сейрадакис из Салоникского университета, один из ведущих греческих астрономов, потом пришел друг Сейрадакиса Ксенофон Муссас, астрофизик из Афинского университета, имевший хорошие связи с Национальным музеем, затем появился Агамемнон Целикас, директор афинского Центра истории и палеографии, специалист по чтению античных текстов. Наконец, Майк Эдмундс обеспечил необходимые академические «верительные грамоты» из Британии. Они были настоящими братьями по оружию, с гордостью думал Фрит. И он приведет их к победе.

Иван Сейрадакис и Майк Эдмундс как два самых именитых ученых в команде обрушили на музей всю мощь своих академических репутаций. Эдмундс также обратился за грантом в Фонд Леверхалма, основанный Уильямом Левером (создателем компании, позже превратившейся в Unilever) для финансирования уникальных и междисциплинарных проектов, имеющих мало шансов на поддержку из какого-либо еще источника. После нескольких безуспешных попыток в начале 2005 г. команда наконец смогла получить деньги.

А через две недели пришел ответ от руководства Национального музея. Несмотря на наличие греческих ученых в команде, по-прежнему отрицательный. Насколько было известно музею, фрагменты уже дважды подвергались рентгеноскопии и работа над последней серией данных еще продолжается. Нет никакой причины еще раз подвергать риску разрушающиеся обломки.

Фрит не хотел признавать поражение и потому изменил план атаки. Единственной организацией, которая могла заставить Национальный музей переменить свое решение, было Министерство культуры Греции. За дело взялся Ксенофон Муссас.

Мягкий человек, с тихим голосом, из тех, что обычно не доставляют никому хлопот, он яростно гордился греческим культурным наследием. В детстве он любил ходить в Национальный музей так же, как юный Майкл Райт – в лондонский Музей науки. Муссасу никогда не надоедало рассказывать Фриту и всем остальным, как он стоял перед витриной с антикитерскими обломками, пораженный сложностью древнего механизма, уплывая в мечтах к своим далеким предкам, античным грекам. А выйдя из музея, он всматривался в ночное небо и думал о древних астрономах, вдохновлявшихся той же картиной.

Подрастая, Муссас сохранял увлеченность небом. Он стал физиком, изучающим Солнце. Многие проекты, в которых он участвовал, напоминали о славном прошлом Греции – от зонда НАСА «Улисс», исследовавшего полюса Солнца, до радиотелескопа «Артемида-4», расположенного в горах близ Фермопил, где царь Леонид и 300 спартанцев сдержали натиск персидской армии.

Муссас очень серьезно отнесся к своей новой роли в Антикитерской группе. Если бы он смог поговорить с министром культуры и объяснить ему все достоинства проекта – качество оборудования, уровень вовлеченных в работу ученых и важность понимания механизма для истории Греции! Только Антикитерский механизм может продемонстрировать истинный размах достижений Древней Греции – не только в искусстве и военном деле, но и в науке и технике. Если только министр выслушает его рассказ, он, конечно же, убедит музей предоставить им доступ.

Муссас звонил в Министерство культуры снова и снова, но так ни разу и не попал на кого-то, кто допустил бы его к министру. Однако, по всей видимости, его настойчивость в конце концов утомила секретарей, поскольку после 40 или 50 – а может быть, и 60 звонков, ему наконец предоставили возможность встретиться с заместителем министра Петросом Татулисом и его супругой Софией.

Слова Муссоса пали на плодородную почву. Помимо страсти к археологии (с момента своего назначения в 2004 г. Татулис активно убеждал правительство Великобритании вернуть в Грецию скульптуры Парфенона), пара была увлечена античной астрономией. К не слишком большому удовольствию персонала Национального музея, Татулис организовал в сентябре 2005 г. возможность в течение двух недель изучать обломки. Все встало на свои места. Всего несколько месяцев ожидания – и ликующий Тони Фрит предложил своим помощникам из X-Tek и Hewlett Packard готовиться к поездке в Афины.

Это оказалось не так просто. С тех пор как Фрит в первый раз связался с X-Tek в 2001 г., технологии компании продвинулись. Инженеры Роджера Хедленда разработали оборудование, соединившее микрофокусную рентгенографию с техникой компьютерной томографии. В основе своей это значительно усложненный вариант того метода, который использовал в своей самодельной томографической установке Майкл Райт. Но, в отличие от серии двумерных снимков, компьютерная томография создает трехмерное изображение объекта, и при наличии соответствующего программного обеспечения вы можете словно влететь внутрь, обследуя каждый темный уголок. В этой технологии применяется расходящийся конусом луч от крошечного источника, проходящий сквозь исследуемый объект и падающий на прямоугольный детектор. Каждый пиксель детектора измеряет точное количество попавшей на него радиации. Исходя из этого, можно начертить серию прямых, проходящих сквозь объект, от рентгеновского источника до каждого отдельного пикселя и точно определить уровень поглощенной объектом радиации вдоль каждой прямой. Само по себе это мало о чем говорит. Но затем объект слегка поворачивают и повторяют это многократно, тысячи раз – до тех пор, пока не получат изображение под всеми возможными углами.

В зависимости от положения различных структур внутри объекта и по мере его вращения, излучение, попадающее на детектор, с каждым новым снимком распределяется иначе. И это дает компьютеру достаточно информации, чтобы составить точный образ внутреннего устройства объекта – словно заполнив клеточки в рентгеновском судоку.

Фрит понял, что компьютерная томография станет совершенным инструментом для понимания внутреннего устройства механизма, и когда он запросил отдел продаж X-Tek, может ли компания использовать ее для съемок антикитерских обломков, ему сказали «да». Но Роберт Хедленд узнал об обещаниях, данных его командой, только когда дело подошло к практическому осуществлению.

Он тут же обеспокоился. Антикитерский механизм был сделан из бронзы, а это очень плотный металл, и обломки были слишком велики по стандартам микрофокусной компьютерной томографии – самый крупный шириной больше 18 см. Для обычных рентгеновских снимков было бы не так уж важно, что отдельные части исследуемого объекта полностью блокируют рентгеновские лучи: просто на снимке они получились бы черными. Но при компьютерной томографии потребуется информация от каждого пикселя даже при лобовом просвечивании обломков, в противном случае компьютер не сможет точно воспроизвести внутренние детали.

Микрофокусные источники X-Tek работают на том же принципе, что и большие, – поток электронов ударяет в вольфрамовую пластину, забрасывая электроны атомов вольфрама на более высокие энергетические уровни, которые, приходя в равновесие, испускают высокоэнергетические фотоны – рентгеновские лучи. Мощность рентгеновского источника определяется в вольтах, которыми измеряется интенсивность потока электронов, вызывающих рентгеновское излучение. Самые маленькие источники X-Tek имели мощность 225 кВ.

Никто в мире не мог бы предложить лучшего, но Хедленд прикинул, что для того, чтобы гарантировать четкие изображения антикитерских обломков, понадобится напряжение 450 кВ. Такой установки просто не существовало. А Роджер Хедленд хотел, чтобы его фирму связывали исключительно с идеальными данными. «Я позвоню Тони и скажу, что мы не в состоянии сделать это», – сказал он отделу продаж. Он никогда не говорил с Фритом и ожидал, что разговор будет недолгим – Фрит вежливо выразит разочарование, Хедленд – сожаление, и на этом экскурс X-Tek в историю Античности завершится.