– Это в них ревность взыграла, только и всего. Не нужно тебе было этому верить! – Валентину было ничем не пронять.

Родион никогда никому ничего зря не доказывал. К чему время терять? Не стал и теперь.

– Ладно, встречаемся сегодня в семь у входа в Сокольники. И учти – ни в какие злачные места я с тобой не пойду, не надейся.

– Договорились! – Родиону послышался довольный смешок, но, прежде чем он успел спросить, с чего она так веселится, в трубке зазвучали короткие гудки отбоя.

Призадумавшись, скептически посмотрел на телефон. Что-то не нравилось ему все это. Но, с другой стороны, что ему может сделать Валентина? Он будет вести себя крайне осторожно, только и всего. Даже если она и умудриться заснять их встречу, это ничего не будет значить – фоткой больше, фоткой меньше, никого не взволнует. Вот если бы Дана ответила на его признание, это было бы неприятно, а так кому какое дело, с кем он время проводит?

Обговорив с юристами последние дела фирмы, принялся собираться. Решил ехать на городском автобусе, не на машине. Почему-то захотелось посмотреть на людей, побыть в толпе. Может быть, ему станет легче? Уж слишком мрачно было на душе.

Дождя сегодня не обещали, но по небу ходили неприятные мрачные тучки, и он все-таки взял с собой зонт, так, на всякий случай. Напевая «последний троллейбус, мне дверь отвори…», вышел на улицу.

До Сокольников добрался быстро, даже быстрее, чем доехал бы на машине: автобус шпарил по выделенке, никто ему не мешал. Перед входом в парк посмотрел вокруг и сразу увидел Валентину. Она стояла под крайней правой аркой в коротюсеньких красных шортиках, не прикрывавших ягодицы, и в узком топике, больше похожем на лифчик. Родион поморщился. Она его что, сексуально озабоченным козлом считает? Или это задел на будущее? Не выгорит с ним, так еще кого-нибудь подцепит?

Увидев его, она кинулась ему на шею и пылко поцеловала. Родион решительно оторвал ее от себя.

– Скромнее надо быть, скромнее! Нечего парням на шею вешаться, особенно когда они этого не желают!

Посмотрев на его каменное лицо, Валентина растерянно улыбнулась. Но тут же нашлась:

– Чего ты так вынарядился? В костюме жарко.

– Ты на градусник смотрела? Двадцать два, и ветерок прохладный. Но ты, похоже, девушка закаленная, тебе все нипочем. Не моржуешь, случайно?

Мысли Валентины были направлены на другое, потому что она рассеянно переспросила:

– Что делаю?

– Зимой в проруби не купаешься?

– Нет, конечно? Но куда мы пойдем?

– На скамеечку в парке, там и посидим.

– Но я замерзну! – Валентина поежилась. – Ветер холодный!

– Я тебе только что это сказал! Для чего ты так вырядилась?

– Когда я в окно выглядывала, светило солнце, и было жарко.

– Тогда говори быстрее, что хотела, и домой беги. Переодеваться. Наверняка у тебя кто-нибудь есть в запасе, в ресторанчик тебя пригласить.

Родион подошел к свободной скамейке и приглашающее похлопал рядом с собой.

– Садись давай! И не думай, что я тебя обнимать примусь, чтоб не замерзла.

Валентина села рядом, закинув нога на ногу. Достала сигарету и попросила:

– Дай прикурить!

– Не дам! Ты, видимо, забыла, что я не курю?

– Ах да, ты же у нас пай-мальчик!

Родион не стал уточнять, что у него аллергия на табак. Если уж она даже этого не помнит, то не прикидывалась бы влюбленной. Тоже мне, любвеобильная сирена!

– Ты говорила, что знаешь о разводе Юстаса? Что ты знаешь? Почему от него жена ушла?

– А что я за это буду иметь? – кокетливо хлопая глазками, принялась торговаться Валентина. – Я задаром сведения выдавать не собираюсь.

– Я вот смотрю на тебя и думаю, а не проще ли мне поехать к Веронике и расспросить ее. Так сказать, все узнать из первых рук. Ну так как?

– Какой ты все-таки скучный тип! – манерно огорчилась Валентина. – И какого лешего я с тобой связалась?

– В этом наши мнения полностью совпадают. Не тяни резину, не то уйду!

– В их разводе виноват ты! – победно заявила Валентина, беря реванш за предыдущие оскорбления.

– Я? С чего ты это взяла? – пораженный Родион повернулся к ней всем телом и сердито заглянул в глаза, ища подвох. Ее глаза сияли чистым торжеством, подвоха в них не наблюдалось.

– Я хорошо знаю сестру Вероники, Клаву. Она мне и сказала, что, если б не ты, они с Володькой жили бы да жили. Причем душа в душу. Любили друг друга потому что.

– И чем же я им помешал любить друг друга? – недоверчиво уточнил Родион. – Я в их дела не лез.

– Нет, не лез. С твоей точки зрения. А Вероника просто замаялась. У нее ребенок болел, деньги на лекарства нужны были позарез, а ее милый муженек все деньги на ваши мальчишечьи посиделки угрохивал. Юстас получал-то ведь гроши, Вероника не работала. Ей постоянно приходилось у родителей просить.

Родион замер. Он и не подозревал, что Юстас отнимал деньги у семьи, чтобы соответствовать его запросам. В самом деле, он же всегда назначал встречи в дорогих ресторанах, и никогда не задумывался, сколько на это нужно денег!

– Она все терпела, но когда ты заявил, что она с ребенком сидит, значит, не делает ничего, и нечего ей к мужу приставать, чтоб помогал, она не выдержала.

– Я никогда ничего подобного не говорил! – Родион в гневе сжал кулаки. – Откуда ты это взяла?

– За что купила, за то и продаю! – отрезала Валентина. – Возможно, ты не такими словами говорил, но что-то подобное ведь звучало, а то с чего бы Клава мне об этом сказала? Она и не подозревала, что мы с тобой знакомы.

– Не подозревала? – не поверил ей Родион. – С чего бы это? Неужели ты не доложила ей о своей блистательной победе?

– О блистательном фиаско, точнее? Я о своих проколах никому не говорю. Зачем портить имидж секс-бомбы?

В ее голосе проступила неожиданная горечь, и Родион поежился. Он ужасно не любил жалобы и слезы. Но Валентина справилась с собой и насмешливо продолжила:

– В конце концов Вероника решила не мешать своему муженьку дружить с тобой, и ушла. «Уйду с дороги, таков закон, – третий должен уйти», – Валентина пропела это густым басом, подражая мужественному певцу. – В общем, она почувствовала себя никому не нужным третьим лишним. Благодаря тебе.

– Спасибо за информацию. Я и не подозревал, что женщины столь… – он замялся, не зная, как выразить то, что думал.

– Коварны, безнравственны и подлы? Ты это хотел сказать?

– Вовсе нет. Скорее зависимы. Я ничего подобного не представлял.

– А что ты вообще в этой жизни представляешь, богатей несчастный? – Валентина внезапно сбросила с себя вид беспечной дамочки. – Ты по-настоящему никогда и не жил. Страдания и боль тебе незнакомы. Ты только другим несчастья приносишь, а сам их и в глаза не видал. Ладно, я тебе все сказала, адью! – и она умчалась, оставив Родиона в растерянности сидеть на скамейке.