Его отношение ко мне вначале было несколько покровительственно-небрежное, как бы «свысока», но потом выровнялось, он сделался прост и естественен. Это пришло уже позже.

По сути своей мой новый близкий знакомый был тоже авантюристом, под стать Сахарову и Ламздорфу. То, что он не только носил полную форму армейского офицера – капитана, но еще и носил оружие – пистолет «Вальтер», конечно, было авантюризмом чистейшей воды. Ношение оружия духовным лицом вовсе не разрешено церковными канонами.

Лишь потом догадался я, что приглашение меня отцом Гермогеном жить вместе с ним вовсе не было продиктовано одним лишь его собственным любопытством к новому лицу или движением его доброго сердца, но также и указанием Сахарова своему доверенному человеку повнимательней изучить меня, рассмотреть, что я за личность и в какой степени можно доверять мне… Сахаров одинаково опасался как советских, так и немецких агентов.

Совместное проживание с отцом Гермогеном под одной крышей обогатило меня множеством совершенно новых информаций и как бы раскрыло для меня новые горизонты.

Из отдельных слов, замечаний, сделанных якобы вскользь, а иногда и из целых связных рассказов отца Гермогена я узнал, что, прежде всего, мы – бригада Гиля – вовсе не были пионерами и зачинателями антисоветского военного движения и все амбиции в этом смысле гилевского окружения совершенно необоснованны. Оказалось, что еще за два месяца до нашего выступления из сувалковского лагеря на центральном участке фронта командованием группы армии «Центр» было закончено создание крупного, в несколько тысяч человек, русского воинского соединения под названием «Русская национальная народная армия», которая должна была послужить ядром для формирования в дальнейшем объединенных антисоветских сил для участия в боях против Красной Армии. Эта акция задумана была в недрах немецкого командования центральным участком фронта еще осенью 1941 года и проводилась по прямому указанию тогдашнего командующего группой армий «Центр» фельдмаршала фон Бока и с «благословения» тогдашнего же верховного главнокомандующего Браухича. По естественной инерции всяких действий они продолжались и после их смещения в декабре 1941 года, и только спустя почти год новый командующий группой армий «Центр» фон Клюге запретил дальнейшее формирование частей и приказал распылить все соединения на отдельные батальоны, распределив их по немецким полкам.

Однако самыми интересными для меня сведениями оказались те, которые относились к различным подробностям и деталям этого дела.

Для отбора добровольцев по лагерям советских военнопленных, для агитации и вербовки офицерского и рядового состава в эти антисоветские формирования немцами были привлечены эмигранты. Из эмигрантов же было сформировано и командование вновь создаваемых частей. Так в этой группе оказались Иванов, Сахаров, Кромиади и Ламздорф.

Узнал я и любопытные подробности об этих лицах.

Генерал-лейтенант Николай Никитич Иванов вовсе не был генералом. Вместе со своим старшим братом С.Н. Ивановым, в качестве его заместителя по политической части, он прибыл в Смоленск в начале 1942 года и принял участие в формировании первых русских частей, местом дислокации которых был избран поселок Осинторф между Витебском и Оршей. Старший из братьев Ивановых получил от немцев чин «зондерфюрера», который давался немцами гражданским чиновникам, привлекавшимся на военную службу. Оба Иванова имели немецкое гражданство и вполне официально обязаны были проводить немецкую политическую линию в своих действиях. Между прочим, впоследствии этот немецкий чин «зондерфюрер», переведенный буквально как «особый руководитель», ввел в заблуждение белорусский штаб партизанского движения, который приписал С.Н. Иванову главную роль в организации РННА. Скорее всего братьям Ивановым как немецким подданным русского происхождения была вменена и доверена немцами роль наблюдателей и «контролеров» за действиями бесподданных русских Сахарова, Кромиади и Ламздорфа.

Оба Ивановы были царскими офицерами. С.Н. Иванов был ближайшим соратником белогвардейского генерала Миллера, возглавлявшего действия белых на севере в годы Гражданской войны. Его брат, Н.Н. Иванов, который предстал теперь перед нами в качестве «власовского посланца» в чине генерал-лейтенанта, был в РННА на положении «политического воспитателя». Он тоже был царским офицером, эмигрировал в Германию, там натурализовался, т. е. принял германское подданство, занимался журналистикой, сотрудничая в изданиях, отличавшихся наибольшими степенями антисоветизма.

Однако командиром вновь созданной части был назначен К.Г. Кромиади, натурализованный русский грек, крайне монархических убеждений человек, ко времени пребывания в Добровольческой Армии Деникина дослужившийся до ротмистра, здесь же вдруг оказавшийся в звании полковника, да еще и не под своей фамилией. Он действовал под псевдонимом Санин. Его заместителем по командованию был И.К. Сахаров – сын известного колчаковского генерала К.В. Сахарова, того самого, которого другой колчаковский генерал Будберг называл «бетонноголовым»…

Из рассказов отца Гермогена явствовало, что молодой сын «бетонноголового» колчаковского генерала К.В. Сахарова был удачливым и смелым авантюристом, и при том – чистой воды. Получив в Германии, Берлине, где жил в эмиграции его отец, только общее среднее образование, не имея специальности, но не растеряв былые дворянские амбиции и замашки, И. Сахаров вынужден был окунаться в одну авантюру за другой. Совсем в молодых годах, двадцати с малым лет, он очертя голову ринулся в пекло испанской гражданской войны, конечно, на стороне Франко. Он вступил в русский батальон одной из интернациональных бригад, сражавшихся в составе войск Франко. Как известно, интернациональные бригады были у обеих враждовавших сторон. Там он сражался храбро, был командиром сначала танка, потом дошел до командира роты и даже, кажется, танкового батальона. Был несколько раз ранен, получил из рук самого Франко несколько высоких наград. Старый генерал К. Сахаров отправляя сына на борьбу с мировым большевизмом, благословил его той же иконой, которой благословляли в 1904 году и самого К.В. Сахарова перед отправлением на японскую войну.

После окончания гражданской войны в Испании молодой Сахаров вернулся героем и некоторое время пожинал лавры своего первого жизненного успеха. Тут подошла новая война, на этот раз Германии с Россией, и для него внезапно открылись необъятные горизонты деятельности.

В феврале 1942 года умер старый генерал К. Сахаров. Помню, сидя в плену, я сам прочитал траурное объявление и некролог, помещенные в берлинском «официозе» на русском языке «Новое слово». Теперь, из рассказов отца Гермогена пришлось узнать любопытную подробность.

Умирая, старый генерал благословил сына на продолжение непримиримой борьбы с большевизмом и якобы сказал ему, что он, генерал Сахаров, награждает своего сына, продолжателя великой освободительной борьбы против большевиков, героя испанской войны, всеми своими орденами, которыми он сам был в свое время награжден на службе в царской и колчаковской армиях, и производит его в чин полковника.

Этот удивительный случай «награждения» молодого эмигранта орденами императорских времен стал известен благодаря тому, что на Пасхальное богослужение весной сорок второго года в берлинский православный собор, прихожанами которого была семья Сахаровых, Игорь Сахаров явился в полной парадной форме русского армейского полковника – со всеми отцовскими и своими тоже орденами на груди.