Я невозмутимо пожал плечами:

– Ну а почему нет, если будет правильно себя вести. В конце концов, его информация стоит недешево….

Крот отлично вписался в роль «злого следователя». Он сердито заспорил со мной, уверяя, что будет верхом глупости отпустить арестованного, – тот немедля побежит к своим разлюбезным «витаминам» и сдаст группу. И вообще…

– И вообще дайте мне его на десять минут, он мне все выложит. А сами выйти можете, если у вас нервы слабые. Я все же ФСБ-шник бывший, я эти штуки знаю. Да он у нас смерти будет как милости просить! Лишь бы этот ад кончился… Вот дай, командир, его мне, я говорю. И никаких проблем!

Я возражал, но как-то не очень уверенно, вроде бы как постепенно склоняясь к мнению бывшего капитана… И, естественно, наблюдал за Бандерасом.

Тактика давала результат. Подследственный старался изображать презрительное спокойствие, но я-то замечал, как его психика расшатывается нашими грамотными действиями, льдом и пламенем. Он не замечал, как облизывает губы, вытирает их тыльной стороной ладони, вновь облизывает и трет… Мы же продолжали препираться – Крот со злым азартом, я довольно вяло. Наконец, я определил: клиент доведен до кондиции, надо брать.

– Ну, хватит, – я махнул рукой, прекратив дискуссию. – Хватит, в самом деле, болтать. Короче, так, – я обернулся к Бандерасу. – Даю тебе минуту. Говоришь, кто – и расстаемся без печали. Оружие, припасы, конечно, заберем. Живи как можешь. Даю слово! Нет – пусть с тобой Крот работает. А потом ты нам не нужен. Время пошло!

Бандерас отчетливо хмыкнул. Прошло секунд пять, и он сказал:

– Командир…

– Я тебе не командир, – оборвал я.

– Да, – послушно согласился он. – Не командир. Так вот, не командир: какие гарантии…

– Да никаких, – опять оборвал я, – кроме слова моего. Ты же меня знаешь. Узнал за эти дни. Я слово сдержу.

Он покивал. Секунды бежали.

– Сорок секунд прошло, – безжалостно напомнил я, почти не сомневаясь в ответе… но все же почти.

– Ладно, – решился он. – Только…

– Без «только»! Я сразу пойму, врешь ты или нет. Соврешь – пеняй на себя. Все, больше никаких уступок, даже не думай. Либо скажешь, либо сдохнешь. Ну!..

Я видел, что он на грани. Очень боялся перегнуть палку. Черт знает, в какую сторону все может выплеснуться. Секунды бежали…

Сработало! Бандерас мотнул головой, ощерился – и сказал с видом человека, прыгающего с парашютом и не знающего, раскроется он или нет:

– Валет. Это Валет.

– Валет?! – вскрикнул Крот, как мне показалось, совершенно искренне. – Врешь!

– Я не тебе говорю, – огрызнулся Бандерас, – а ему!

И кивнул в мою сторону.

А в моей памяти молниеносно пронеслось и то, как Валет настаивал на сборном составе экспедиции, и как ратовал за Бандераса… Не врет! Нет, правду говорит.

Но главное – я сразу вспомнил разговор с Олегом у того в кабинете.

– Подожди, – голос мой изменился. – Крот! Ты помнишь совещание перед выходом? Ну, когда ты впервые докладывал о секретном объекте КГБ?

– Ну, помню. И что?

– А то… Ну да! Помнишь, заговорили об этом объекте, так Валет сразу подхватился, брякнул, что он тоже слышал когда-то о нем? Помнишь? – напирал я.

– Ну, помню, – повторил Крот, но теперь насторожился. – К чему ты клонишь, будь яснее!

– А к тому, что это у него вырвалось помимо воли! Понимаешь? Не успел проконтролировать себя. Выдал интерес к теме!..

Догадка раззадорила меня. Я увлекся, объяснил ход мысли: Валет, слушая докладчика, уже вовсю соображал, как ему действовать, как внедрить агента в группу. Ну и нечаянно сболтнул, механически. Думал о нескольких вещах сразу, вот язык и брякнул сдуру. Потом, может, и спохватился, да ведь слово не воробей.

Крот выслушал эту гипотезу со скепсисом, сдвинув брови.

– И что, это вся твоя доказательная база?.. Не густо. Ты еще скажи, что он, Валет, дурак, раз проболтался.

Я поморщился:

– Ну почему дурак? Это со всяким может случиться, хоть с академиком. А так… Да я разве сказал, что он дурак? Нет, не глупее вон того, – я кивком указал на труп Доцента. – Тоже горе-умник.

Крот хмыкнул.

– Ну, если так, – сказал он, – тогда он должен был и второй вариант вспомнить. Этот-то, – еще кивок в сторону трупа, – помнишь, говорил, что он два варианта рассматривал: пансионат и еще универмаг какой-то…

– «Космос», – кивнул я. – Но ты не путай! Это он, Доцент, уже спустя годы так думал. Об этом и говорил. Валет-то здесь при чем?

– А, да, – сообразил Крот. – Все точно. Это я попутал чего-то.

Бандерас отхаркнулся, сплюнул, напоминая о себе. Я покосился на него: он вполне успокоился, обрел привычный развязный вид… хотя что-то почудилось мне в нем новое, как-то он неуловимо изменился.

Ну и шут с ним. Глядишь, на пользу пошло. Хотя по этой жизни… надолго ли?.. А, чего тут думать!

– Я слово дал, слово взял. Шучу, шучу… Держу я слово. Боеприпасы, продукты, какое там еще имущество?.. Все сдать. Быстро!

Он стал поспешно разгружаться.

– Нож, так и быть, можешь себе оставить, – чуть смягчил я приговор.

Он кивнул, выложил все, кроме ножа.

– Готов, ком… Мадьяр!

– Ну а готов, так ступай, – я указал на дверь. – И поблизости чтобы духу твоего не было. Увидим – шлепнем. Так? – я повернулся к своим.

– Да я бы и так шлепнул, – пробурчал Крот.

– Отставить, – усмехнулся я. – Стой! Кто еще входит в агентуру, кроме тебя и Валета?

– Не знаю, – чистосердечно признался Бандерас. – Правда! Ну сами же понимаете, меньше знаешь – лучше спишь. Я только с Валетом контачил, а кто там еще, в это и не лез. А сам он не говорил.

Отвечал Бандерас быстро и четко, спеша поскорей отделаться от нас. И глаза блудливо прятал. Хотя про Валета не врал.

Что-то неясно шевельнулось во мне… но самокопанием заниматься некогда.

– Понятно, – подвел вердикт я. – Следствие окончено. Подсудимый, суд учитывает ваше сотрудничество со следствием. Свободен!

* * *

Когда Бандерас нас покинул, мы неожиданно осознали, что стоит раннее утро, девяти еще нет. И это утро обещает такой же чудесный, весь из золота и синевы прозрачный день, что не радовали нас в последние недели. Не радовали – ибо чему радоваться в мире, пораженном тяжким недугом…

Но радоваться ли, не радоваться, а жить надо, никуда не денешься. Я мельком глянул на труп близ котельной установки, затем на своих. Странно: лица их мне показались какими-то повзрослевше-мудрыми, словно за эти дни обрели они многие знания, в которых много печали… Конечно, я постарался сбросить этот ненужный морок.