Все еще глядя в окно, незнакомец продолжил:

— Я к тебе за другим пришел.

Так и есть! Худшие опасения Вознесенского подтверждались. Это банковская мафия. Сейчас он потребует выдать ему номера банковских счетов компании и осуществить перевод средств в чужие офшоры. И не отстанет, пока не получит все. Его взяли в заложники, точно. Что же делать? Какой там экстренный номер в сети МТС? Конечно, Станислав его не помнил.

Слегка оправившись от ужаса, он вдруг заметил, что незнакомец непринужденно висит в воздухе, сантиметрах в тридцати от пола, а то, что он сперва принял за шлем, оказалось при ближайшем рассмотрении каким-то светлым сиянием вокруг головы гражданина. И повсюду в комнате мерцали призрачные, голубоватые огоньки. Как в мертвецкой!

— Да ты, оказывается, еще больший трус, чем я предполагал, наблюдая за тобой все эти годы, — грустно промолвил незнакомец, все еще не удостаивая Стаса взглядом своих бесцветных глаз.

Несомненно, служба безопасности конкурентов! Сначала вынудят отказаться от бизнеса, а потом убьют. Стандартная схема. Подбросят наркотики. Уже накачали галлюциногенами… А вдруг этот тип из Генпрокуратуры? Забирают же других… Вознесенский начал тихо всхлипывать. Ему стало отчаянно жаль своей непрожитой жизни, нерожденных детей и всех перспектив, которые в этот момент казались ему особенно блестящими.

Между тем, не делая никаких видимых движений, субъект приблизился к дрожащему в кровати бизнесмену.

— Хоть ты и считаешь, что меня не существует, как и остальных — Бога, Дьявола и прочих сил бесплотных, — гость указал куда-то в направлении окна, — я все равно пришел, чтобы поговорить с тобой, поскольку ты достиг поворотной точки в своей жизни. Развилка на пути, так сказать. Теперь как в сказке: налево пойдешь — любовь обретешь, направо пойдешь — богатство, а прямо… Ну, впрочем, ты скоро сам все узнаешь.

Произнеся это, незнакомец приблизился к Вознесенскому настолько, что тот ощутил колебание воздуха, напоминавшее чье-то дыхание, у самого лица.

Пытаясь отодвинуться в спинке кровати, он вдруг наткнулся спиной на что-то холодное и подпрыгнул на месте от ужаса: незнакомец висел в воздухе уже сзади него, с той же нехорошей улыбочкой на лице. Вознесенскому впору было вызывать неотложку. Но тут его мысли, беспорядочно метавшиеся, вдруг успокоились, ему стало легко и комфортно. Тревоги и страхи разом отступили. Станислав затих и даже нашел в себе силы улыбнуться гостю. В воздухе запахло озоном и полевыми цветами.

— То-то же, — удовлетворенно проворчал незнакомец. — А теперь слушай меня очень внимательно, иначе в следующий раз мы с тобой встретимся при других обстоятельствах. Не особо ты мне симпатичен, приятель, признаюсь честно! — Посетитель оглядел с ног до головы бессильно распластанного на сбитой постели Вознесенского. — Стяжатель, вор, трус, прелюбодей, да и другие грешки, потяжелее, на тебе есть, да не о них сейчас разговор.

Стасу вдруг стало стыдно. Такое незнакомое чувство! Он от этого чуть не заплакал.

А гость продолжал:

— Но раз уж так сошлись звезды, что ты в этой жизни должен сделать нечто, чего делать как раз и не желаешь, то придется мне с тобой еще повозиться.

С этими словами незнакомец вытащил из-под безразмерной полы своего одеяния мольберт и краски. Станислав узнал предметы из своего кошмарного сна и снова задрожал как осиновый лист. Субъект внимательно оглядел мольберт, погладил его, посетовал, что, мол, жалко идиотам такие ценности отдавать, и продолжил:

— Сколько лет я да и прочие силы тщетно толкаем тебя к тому, что ты тут реально должен делать! Так что скорее определяйся, либо ты сейчас поймешь, что к чему, либо… — Вокруг незнакомца вдруг вспыхнули, заплясали огненные языки, а лицо его исказилось и стало похоже на то, как в детских книжках изображают у чертей, в воздухе повеяло серой. Вознесенский от неожиданности зажмурился и снова попытался залезть под одеяло с головой, но гость ему не позволил. Он вновь принял свой первоначальный облик и теперь смотрел на Станислава уже с сожалением.

— Вот уж вечно, распределят так уж распределят, а я потом мучайся! Ну что, все тебе понятно?

Вознесенский отрицательно замотал головой.

— Кто вы? — робко поинтересовался он, снова начиная думать, что это конкуренты по-тихому сводят его с ума.

— Вестник, неужели не ясно? Хранитель твой. Вот тут все дела твои записаны, — в руках у посетителя появился пухлый гроссбух, — и как троих человек угробил, а вину на четвертого свалил, который в тюрьме потом помер, и как от сестры своей единокровной отрекся, и как взятки в Госдуме давал и по притонам во Франции ходил. Все зафиксировано и в свой час будет передано в высшую инстанцию. У тебя очень дисциплинированный хранитель.

Гость собрался было сказать что-то еще, но Вознесенский возбужденно перебил его:

— Ну если ты и вправду хранитель и вестник, то скажи, какую ты мне весть принес и от кого и что со мной дальше будет?

Незнакомец задумчиво почесал где-то в районе головы. Сияние в комнате усилилось.

— Вообще-то я люблю приносить добрые вести. Но это большая редкость по нынешним временам. Это заслужить нужно. Руководитель мой, архангел Гавриил, как раз на этом и специализируется, а мне приходится разные поручения выполнять. И не только, кстати, от Бога. У оппонента его, Дьявола, вестей куда как больше. Людей не хватает. Вот и приходится помогать… Тем более не всегда и отличишь, кому от кого вести приносишь. Одному новостями по голове настучать надо как следует, как тебе например, другому моему подопечному поэту рифму подсказать или философу какому пару мыслишек подкинуть, — это все от кого известия? Сам не знаю. В основном с людьми творческими общаюсь, они тоньше, с ними интереснее. Я ведь тоже личность динамичная, творческая. А вообще все в мире относительно. Вот сейчас у тебя в голове треугольник, а присмотришься повнимательнее — оказывается, не треугольник вовсе, а квадрат. Развернешь его в пространстве — да это и не квадрат вовсе, а куб многосторонний и так далее…

Гость прервал рассуждения, снова посмотрел на Станислава внимательно и сказал печально:

— Не понимаю, как себя можно было до такого состояния довести! С таким-то научно-культурным багажом! Старик Платон рыдал бы, на тебя глядя. А она никогда не стала бы разговаривать с тобой в ту ночь в оливковой роще…

— Какие, к черту, треугольники, кубы, какой Платон? Что за чушь ты несешь, кем бы ты ни был! Роща оливковая! Книжку «Как свести с ума мужа» прочитал, что ли? Так я ее тоже читал, обученный. НЛП на курсах изучал у известного академика, магистра разной магии. Меня не проведешь! Если ты такой умный, что же про меня ничего не сказал! Как мне с Леркой и с Иреной разбираться? Они же действительно меня с ума сведут! — забыл о страхе Стас.

— Намеков, как видно, ты не понимаешь! Ну да ладно. Не они тебя с ума сведут, твои женщины прекрасные, а сам ты себя сведешь, если ни до чего другого не додумаешься! И надо же было этому болвану поручить сыграть такую роль в мировой культуре! — Гость ехидно усмехнулся. — Ты тут все время твердишь о каком-то своем выборе, свободный ты мой! Так вот, пожалуйста, выбирай: сейчас ты еще на самом деле свободен. То есть не совсем, конечно, но в рамках разумного, — тебе как раз хватит. Я и правда очень старался, — с обидой в голосе продолжил хранитель, — такую девушку тебе прислал. — В его глазах появилась нежность. — Танцовщица моя, вдохновительница! С ней тебе невозможно было бы ошибиться, она бы тебя наставила на путь истинный. Знаешь, сколько посвящений она прошла, чтобы с тобой, олухом, здесь встретиться? Впрочем, с ней у нас разговор особый, у нее своя чаша печалей, которую, увы, придется ей сполна испить. Но танец свой главный она еще станцует. Надо исправлять прошлые ошибки, учиться любить моей лунной девочке. Только иногда, для того чтобы двинуться вперед, приходится возвращаться назад. Вы, люди, этого никак не хотите понимать. А ты опять перетрусил и вызвал эту рыжую, как ее? Ах да, Ирену. — И гость недоброжелательно уставился на Станислава.