В пайках была всякая различная обрезь, в том числе и половые органы крупных рогатых животных. Представляете, какая хохма для 9-классников увидеть дома у друга на кухне замороженный бычий член. Как это ни странно, но эта ерунда запомнилась как достаточно яркий эпизод, черта эпохи. Но понятно, что Игорь Хайденко запомнился и запал в душу не только бычьими членами, которые хранились у него в морозильнике.

Загнойко

Очень хочется вспомнить этого крайне интересного человека, с которым довелось дружить в 1990-2000-е годы до его, к сожалению, слишком ранней смерти. Виктор представлял собой интересный симбиоз такого нормального промышленника и дитя перестройки. Человек из простой семьи, который прошел на саткинском комбинате «Магнезит» все пути профессионального роста: начальник участка, мастер, главный инженер, генеральный директор. Внес много чисто технических усовершенствований и разработок в работу этого очень крупного, одного из крупнейших в мире предприятия, обеспечивающего металлургическую промышленность. Надо сказать, что магнезиты такие штуки, без которых современная металлургия просто существовать не может. Но не будем вдаваться в эти дела. Затем, попав в мясорубку перестройки, Виктор стал директором уже акционерного предприятия «Магнезит», достаточно небедным человеком. И в этот момент нас с ним и свела судьба. Причем знакомство было в интересной ситуации. Я приехал в первый раз. Встретились в Сатке. Он говорит, давай покажу мое хобби, увлечение. Был в Новой Зеландии, очень понравились в Европе тамошние горные курорты, решил сделать нечто альпо-новозеландское у нас под Саткой. Меня это сразу, естественно, заинтересовало. Ночная поездка по горной дороге на джипе. Строящийся совершенно альпийский гостиничный комплекс. Точнее, 3-этажная гостиница. Все было привезено из Центральной России, из Карелии. Готовый проект. Виктор, увлеченный человек, решил сделать это по-европейски. Огорожено все это было новозеландским вентилируемым забором, который представляет собой доски, перекрещенные в плоскости крест-накрест. С одной стороны закрытая изгородь, с другой стороны абсолютно продуваемая ветрами. Чисто новозеландское изобретение. И вот вдалеке от города, вдалеке от Сатки, километров 40, он построил совершенно прекрасный европейского уровня отель для горнолыжного курорта, для отдыха. Вкладывал туда душу. Это была после завода любимая игрушка. Но побороть законную энтропию и поддерживать вот этот высокий статус, высокую планку и звездность в окружении глухой уральской деревни весьма сложно. Горничных, барменов, с одной стороны, учили в Европе, платили хорошую зарплату, но нутро брало свое — тырили шампуньки, мухлевали немножко со спиртным. Но все равно это место имело потрясающий колорит. Виктор был достаточно строг в правилах и не позволил до конца своей жизни этот райский уголок превратить в бордель. Проводились только официальные семейные мероприятия, допускались только семейные пары. И нужно было очень сильно маскироваться, чтобы проникнуть туда с девочками. Я таких случаев не знаю.

Колорит месту придавало то, что буквально рядом была расположена плотина, построенная в начале этого века, и рядом первая на Урале электростанция. Кто немножко понимает в технике, того потрясут турбины, которые выпущены еще в начале века — 1903 или 1905 год. Фирма Siemens предлагала любые деньги за то, чтобы их выкупить и поместить у себя в музее. Но турбины так и трудятся на Саткинской плотине, дают реальное, нормальное электричество и продолжают свою трудовую вахту. Вообще сложно себе представить, начало века, не было еще Транссиба, совершенно в глухой уральской деревне строится электростанция. Фантастика! Виктор за свои деньги восстановил, что-то реставрировал и содержал этот уникальный комплекс до последнего времени. Человек он хлебосольный и с удовольствием принимал гостей. И рука была легкая.

С Виктором связано мое такое психологическое открытие Новой Зеландии. В первый вечер встречи мы сидим, он говорит, что утром ему нужно улетать в Новую Зеландию. Я спрашиваю: «В отпуск? Путешествовать?» «Нет-нет. К сыну в тюрьму». Это уже стало очень интересно. «Подожди. Как?!» «Вот так. У меня в Новой Зеландии дочернее предприятие. Там тоже занимаются магнезитами. И сына отправил туда работать». Но новозеландская белая община очень интересная. Англичане отправляли, как известно, преступников в Австралию. Поскольку в Британии были распространены инцестные браки (кузины, кузены), некоторое количество, довольно значительное, детей рождалось с физическими недостатками, иногда в фазе легкой дебильности.

И вот на фоне прекрасной фантастической природы… Напомню, что фильм «Властелин колец» снимался именно там. И более того, в 2000 году новозеландское казначейство выпустило коллекционную монету серебро, золото. Биметалл — это очень редко и дорого. У меня в коллекции такая монета есть, посвященная именно съемкам «Властелина колец» на территории Новой Зеландии как наиболее яркому событию на территории страны в течение XX века.

Но вернемся к нашим героям. Молодой человек, саткинский парень, празднуя с друзьями в местном пабе Рождество Христово, с кем-то поконфликтовали, их не поняли. В итоге новозеландцу досталось по физиономии. Полиция тут как тут. Она там очень строгая. И все это превратилось в 4-летний срок в новозеландской тюрьме. Тюрьма эта необычная, мало похожая на нашу. Это, скорее, действительно учреждение для перевоспитания. Заключенные находятся на внутреннем режиме, без права выхода наружу. Но внутри тюрьмы они должны находиться в камере, точнее, в комнате только ночью. Все остальное время, пожалуйста, можно заниматься трудом, учебой. Приветствуется обучение в высших учебных заведениях. И вот этот саткинский парень за 4 года нахождения в тюрьме закончил Оклендский университет, получил настоящий родной, английского образца диплом. Сосед по камере у него был индеец-маори — профессиональный боксер, который нечаянно на ринге партнера убил. Он нашего пацана тренировал, учил нормативной, ненормативной лексике. И вот спустя 4 года молодой человек был освобожден из заключения, естественно, сразу депортирован из Новой Зеландии. Но с прекрасным английским дипломом, с великолепным английским языком, легко нашел себе место в нашем большом мире.

Но если продолжать историю отношений с Загнойко, периодически встречались, периодически разговаривали, иногда я к нему наезжал в гости, иногда он заезжал в клинику. Но некоторое время назад случилась беда — у Виктора был диагностирован рак легкого с метастазами в головном мозгу. Я и мои коллеги делали все, что можно было сделать. Но, к сожалению, изначально было понятно, что спасение — это утопия. Фактически до конца Виктор жил и чувствовал себя относительно прилично. И у нас в этом плане врачебная совесть чиста. Он знал, что погибнет. Он разумно распорядился имуществом, как ему хотелось, а не так, как фишка ляжет. И не совсем было понятно, почему были организованы похороны не в Сатке, а кремация в Челябинском крематории. Несколько позже Татьяна, его жена, пояснила, что он завещал себя именно кремировать, а пепел развеять над прудом