отрасль, самолетостроение, приборостроение, электротехника и так далее. Все высокотехнологичные отрасли на сегодня нуждаются в высококачественной рафинированной меди. Так же, как вслед за ростом цены на нефть нефтяники пошли на Ямал, на север, шагнули в океан, готовы шагнуть под ледяную шапку Северного полюса, так и за медью под Челябинском все равно придут и все равно возьмут. Весь вопрос, на каких условиях это делать.

Да, я являюсь апологетом ядерных технологий. Очень горжусь тем, что я, практический врач, в течение трех созывов имею честь быть членом Общественного совета Госкорпорации «Росатом». И отдельную гордость вызывает признание скромных заслуг в виде внутренней награды «Росатома», почетного знака «За заслуги в развитии атомной отрасли I степени».

Три королевы радиологии

В моей профессиональной жизни было много интересных моментов, но один самый яркий из них — это юбилей, по-моему, онкологической службы, 70-летие кремлевской больницы, на который я был приглашен. Были научные доклады, было общение, естественно, потом был фуршет. И на фуршете встретились, стояли вместе три великих ученых-радиолога, три великие радиологические королевы: Клавдия Николаевна Костромина, Лия Анатольевна Марьина и Софья Львовна Дарьялова. Великие женщины, которые сделали нашу специальность значимой, большой и вложили в нее неоценимый вклад. Каждую из них я считаю своей учительницей. У Клавдии Николаевны Костроминой я совсем еще юным радиологом проходил первую 4-месячную специализацию, слушал ее лекции, которые были, есть и долго будут классическими. Я не говорю о том громадном вкладе, который Клавдия Николаевна внесла в развитие радиогинекологии. Во многом практически она ее создала. Лия Анатольевна Марьина, профессор-радиолог из Онкологического научного центра, пионер в применении компьютерных методов планирования лучевой терапии, пионер в применении контактной лучевой терапии. К сожалению, аппарат, который делался под ее руководством на основе «Калифорния-252», не нашел применения у нас в стране, но зато очень активно сейчас используется в китайских клиниках.

Софья Львовна Дарьялова — учитель по жизни, учитель по радиологии, оппонент моей докторской диссертации, женщина, с которой связано очень много в моей профессиональной жизни. Надо отметить, что помимо собственных талантов она еще и жена, в последующем, к сожалению, вдова Аркадия Вайнера, известнейшего автора детективов, крупного сыщика в молодые годы, вообще компанейского и интересного мужика. Я помню эпизод, это был конец 80-х или начало 90-х, только-только в стране стали появляться импортные машины. Вайнер был большим поклонником в то время больших американских автомобилей, которые, к сожалению, приезжали к нам в то время достаточно сильно подержанными. И вот в тесный дворик Института имени Герцена Аркадий заезжает за Софьей Львовной после работы на каком-то громадном аппарате ярких раскрасок — много хрома, много лака. Мы с Софьей Львовной закончили работу по ее оппонированию моей докторской диссертации и вышли, чтобы поехать к ним домой поужинать. И вот этот монстр не заводится. Что делать? С работы уже многие ушли. И мы с рафинированной Софьей Львовной начали толкать этот монстр, чтобы завести с толкача. Аркадий сидел за рулем, командовал нами. Сначала мы его развернули, потом все-таки разогнали, и на выезде из института, из этого тесного дворика, кто знает почему, он наконец, завелся. Я думаю, со стороны картинка была еще та.

Вернемся все-таки к началу этого эпизода, идет банкет, стоят радиологические королевы, я к ним подхожу. Разговор туда-сюда. Вдруг Клавдия Николаевна говорит: «Девочки, а не выпить ли нам водочки? Андрюша, сбегай, принеси, пожалуйста. Мы-то уже себя вписали в историю отечественной радиологии, а ты еще пишешь. Сбегай, принеси». Естественно, сбегал и принес. Принес с избытком. И был очень рад, что был четвертым в этой компании королев.

Слава Дмитриев

Очень грустная, я бы сказал, даже трагичная глава в этой книге. Слава Дмитриев — мой друг, профессор, блестящий терапевт, который вообще начал свою карьеру в качестве военного медика, служил в закрытом институте в Екатеринбурге, который прославился не только тем, что создавал бактериологическое оружие, но и во время аварии в 80-е годы, когда боевая рецептура вырвалась наружу, погибли люди, пострадали сотрудники лаборатории. Среди них был и Слава, тогда еще молодой врач и офицер. Но его спасли. Он выздоровел, вернулся к работе, но уже не в области создания бакоружия, а в качестве фармаколога, ассистента кафедры фармакологии Челябинского мединститута, где мы с ним и подружились через мою жену, которая работала на этой же кафедре ассистентом, а позже — доцентом. Слава заведовал кардиологическим отделением больницы скорой помощи, стал блестящим клиницистом, блестящим кардиологом. А потом, когда наша команда пришла к руководству диспансера (это был 1998 год), вскоре и Слава пришел в клинику и создал совершенно уникальную, потрясающую по мощности, творческому потенциалу, по широте взглядов терапевтическую службу. Это было уникально для онкологического диспансера — иметь не просто команду терапевтов, которые осматривают больных перед наркозами, а терапевтическую службу, которая ведет больных при всех видах нашего лечения, причем ведет грамотно. Мы используем очень токсические схемы лекарственной терапии, агрессивные схемы лучевой терапии, проводим большие, масштабные операции, и все это вообще требует мощного терапевтического сопровождения, что не всегда в реальной жизни встречается. И вот профессор Слава Дмитриев именно это и сделал. Вместе с ним была написана монография, защищены диссертации.

С этим светлым человеком связано очень много. Он абсолютно безвременно ушел от нас, ушел трагически, ушел от сердечно-сосудистой экстренной патологии. Говорят, сапожник без сапог. Трагично, когда врач умирает от того, с чем боролся всю жизнь. Так и Слава умер от инфаркта миокарда, увел коллег от диагноза и покинул нас. Но этому предшествовали несколько другие, тяжелые, достаточно мерзкие моменты. Зависть, человеческая злоба не имеет границ. Часто она и беспредметна. Испытывать негатив к такому человеку, как Дмитриев, было достаточно сложно. Но когда в коллективе диспансера, в руководстве коллектива поселилась такая болезнь, как зависть, злоба и подсиживание, она стала наносить вред многим. Так случилось и здесь. Была некая дата у диспансера, и я подал документы на присвоение звания «Заслуженный врач РФ» на профессора Дмитриева и на профессора Панову Ирину Евгеньевну, которая весь период своей работы в диспансере руководила онкоофтальмологическим центром. Абсолютно заслуженно. Направление было поддержано руководством Минздрава и области, все шло как бы нормально. Но в некий момент в Правительстве мне дают почитать бумагу, как бы сказать цензурно, это «телега» на меня, на моих коллег о том, что я абсолютно незаслуженно, неправильно на недостойных людей подал документы на высокое звание «Заслуженный врач». Причем писал это человек, которого мы считали своим другом, товарищем, единомышленником, который, кстати, работая в диспансере, получил