в районе вот этого отеля «Пороги», который он безумно любил, который являлся мечтой его жизни. Мне кажется, очень достойно, очень интересно.

Григорий Иванович Петухов

Григорий Иванович Петухов — это глыба, это эпоха. Я счастлив, что мне на жизненном пути встретился человек такого масштаба и довелось с ним работать. В нем очень органично сочетались черты крупного масштабного государственного деятеля и простого душевного уральского мужика, который может и пошутить, и часто жестко пошутить, и крепко выпить, но при этом сначала все силы отдавать делу. Познакомились мы с ним достаточно давно — в 1987 году. Григорий Иванович только был назначен секретарем обкома партии. А я по профсоюзной путевке, будучи еще совершенным пацаном, был руководителем туристической группы врачей для поездки в ГДР. И была такая процедура утверждения руководителя на соответствующем совещательном органе в обкоме партии. Председателем выездной комиссии был именно Григорий Иванович. В основном в комиссии были люди, мягко говоря, пожилые, достаточно ортодоксальных взглядов. И основной вопрос у них был ко мне, почему такой молодой, почему руководителем группы. С Григорием Ивановичем мы абсолютно не были знакомы. Первый раз увиделись именно там. Взял бразды в свои руки и говорит: «Я тоже молодой секретарь обкома партии. Очень молодой. Необычно молодой. Вот заведовать большим отделением мы ему доверяем, а почему туристическую группу доверить не можем?» Я поехал. Потом была некая пауза в отношениях. Григорий Иванович за это время стал народным депутатом СССР и РФ. Перестроечная жизнь очень мощно и тяжело по нему прошлась. И потом уже встретились, когда Григорий Иванович стал в 90-е годы вице-губернатором, ответственным за связи с федеральными органами власти. Именно он принял активнейшее участие в создании Центра нейтронной терапии. Именно он приложил очень много усилий от лоббирования в столице и до проведения ежедневных строительных пятиминуток на строительстве хирургического корпуса онкодиспансера, ПЭТ-центра, «Киберножа». Именно Григорию Ивановичу во многом Челябинск обязан появлением у нас Федерального кардиоцентра. Кто занимался строительством и созданием больших объектов, должен представлять себе, что это такое, какая это работа и какая головная боль. Несколько раз довелось с Григорием Ивановичем бывать в Москве. Удивительным образом перед этим обаятельным человеком открывались самые высокие двери в самых высоких учреждениях. Я с ним бывал и в Доме Правительства, и в администрации Президента — на таких чиновничьих высотах, куда в последующей жизни мне подниматься не приходилось. Причем это все было построено на старых контактах, на рабочих контактах, на хорошей мужской дружбе. Григорию Ивановичу можно было прийти утром по одному вопросу, перейти к решению намного более глобальной задачи и выйти с заданием уже не только заниматься той мелочью, с которой ты пришел, а быть готовым к решению крупных государственных задач. Такая масштабность меня поражала и поражает до сих пор.

Вместе с тем, как во всяком русском мужике, в Григории Ивановиче водилась и бесовщинка. Особенно вспоминаю его дни рождения в октябре, когда можно было появиться утром (Григорий Иванович очень хлебосольный человек, его друзья с юга области, естественно, снабжали различными животноводческими деликатесами) и выйти часов в 5 вечера, выпив неимоверное количество водки, пообщавшись с громадным количеством интереснейших людей.

Вера Ивановна (была у него такая секретарь, которая работала в администрации еще со времен обкома партии) всегда очень тонко чувствовала настроение шефа, ситуацию, умела остановить, прекратить или поддержать некие наши разгульные настроения. Вот это, конечно, школа. И коллегам, которые со мной работали, я всегда ставил ее в пример. Надо сказать, что сын Веры Ивановны сейчас работает в диспансере, стал очень серьезным доктором, кандидатом наук, одним из ведущих онкоурологов нашей клиники. Поэтому протекции и блат — это не всегда плохо. Протекции от хорошего человека и блат ради дела конструктивны.

Потом ситуация в области изменилась — к власти пришли совершенно иные люди, которым ни Григорий Иванович, ни я были не нужны. Григорий Иванович был отправлен в отставку, и проявилась старая, очень старая болезнь, которая имела место быть, — рецидивировал рак почки. Диспансер делал все, что можно, для того, чтобы продлить жизнь Григорию Ивановичу, обеспечить максимальный комфорт. В значительной степени это удалось. Умер он у нас в диспансере. Надо сказать, что человек должен иметь право умереть там, где он работал, и там, что он создал своими руками, своим талантом. Но шоком для меня было то, что никто из тогдашней администрации, никто из тогдашнего Минздрава, хотя многие из них работали с Григорием Ивановичем в прежние времена, знали, кто это такой, не появились у нас в клинике. И Григорий Иванович ушел из жизни в кругу настоящих друзей и преданных коллег. Может быть, это и правильно, без мишуры, без лживых речей, без ненужной помпы. Я счастлив, что довелось прошагать значительный участок жизни с этим великим сыном России, великим сыном Челябинской области. Символично то, что похоронить себя, Григорий Иванович завещал не на центральном кладбище города Челябинска, не на почетной аллее, хотя имел на это полное официальное право, никто бы не смог этому противиться, а у себя в родной деревне Калиновке, откуда он был родом, где прошли его первые, может быть, даже самые счастливые годы.

Авантюрист

Есть в медицине категория людей небесталанных, авантюрных по характеру, которым, с одной стороны, много удается, но, с другой стороны, они разрушители. Таким является один из моих коллег. Что называется, рукастый хирург, но не признающий при этом онкологических правил, хирургию во многом превративший в спорт: на больном за счет чужого здоровья покажу то, что технически никто другой не может. Часто это удавалось. Сознательно не называю фамилии человека по понятным причинам. Он жив-здоров и дай Бог ему жизни и здоровья дальше. Те, кто понимает, о ком я говорю, те понимают. Но повторяю, это можно отнести к некому абстрактному эпистолярному творчеству. Так в основе большого карьерного всплеска лежало то, что к этому доктору обратился крупный чиновник, напуганный, обнаруживший у себя некое образование, похожее на опухоль. Доктор, не долго думая, образование удалил, которое на самом деле было абсолютно доброкачественным, объяснив чиновнику, что он его спас от неминуемой и лютой смерти, что это была очень злокачественная опухоль и только его талант и руки помогли сохранить жизнь. Несмотря на то, что чиновник очень битый жизнью, опытный и грамотный, он поверил и очень серьезно вложился в нашего «героя». Создал под него некую структуру. Правда, все это делалось впопыхах, в спешке. Структура такого же авантюрного плана, как и она была, за счет