А может, все проще? Может быть, он просто был слишком горд и одновременно слишком ленив? Он не давал себе труда подумать о том, как познакомиться с ректором академии или деканом факультета, как в клубе подружиться с актерами, в том числе с актерами-профессорами. Да, они ему завидовали, однако считали его, во-первых, чужаком, но он и был чужак, немец, хотя жил здесь давно и говорил совсем без акцента. А во-вторых, и это самое главное, они считали его выскочкой, везунчиком, то есть, собственно говоря, ничтожеством. И в самом деле, они ведь не видели его ни в одной нормальной, обыкновенной роли. Хоть по Станиславскому, с перевоплощением, хоть по Брехту, с отчуждением и раздвоением. А ведь он умел и так и этак. Но они его не видели, потому что в театры его тем более не приглашали. Впрочем, значительно позже, буквально два или три года назад, у него произошел странный разговор с одним весьма известным режиссером. Дирк набрался решимости и спросил его прямо, выслушав предварительно несколько дежурных комплиментов по поводу своей игры в том самом фильме: «А вот скажите, сударь, уж вы на меня не обижайтесь, почему же вы ни разу не пригласили меня сыграть в вашей замечательной труппе?» У этого режиссера был не театр как таковой, а небольшая группа актеров, с которыми он ставил неплохие спектакли, гастролируя по всей Европе.

– А кого бы вы хотели сыграть? Тогда хотели, я имею в виду? – спросил режиссер.

– Да кого угодно! – вдруг закричал Дирк. – Хоть Владимира, хоть Эстрагона, хоть Карла Моора, хоть дядю Ваню. Я подыхал без работы!

– Вы?

– Я!

– Вас пригласить? – спросил режиссер. – Как странно. Скажу вам честно, я хотел. У меня была такая мысль. Но одолела какая-то, – он усмехнулся, – вам, может быть, трудно это понять, какая-то национальная робость. Да, говорят, нашей нации свойственна излишняя деликатность. Я моложе вас на пятнадцать лет. Вы такой знаменитый, даже, можно сказать, великий актер современного кино, а я всего лишь лидер маленькой труппы. Мне и в голову не вмещалась подобная наглость. Чтобы я, никому неизвестный Бенгт Тидеман, вдруг вот так вот пригласил в свою маленькую труппу самого Дирка фон Зандова.

Дирк долго это обдумывал. Не исключено, что этот уже пожилой дяденька издевается над ним. Или нет? Была какая-то народная сказка то ли про бобра и утку, то ли про лису и журавля, Дирк уже не помнил. Там герои-животные никак не решались объясниться… Что же это за чепуха получается? Жизнь, превращенная в анекдот с тяжелым концом. Гордость и предубеждение. В актерско-режиссерском варианте. Гордый фон Зандов боялся предложить себя, а робкий Тидеман боялся пригласить знаменитость. «Да, да, – вспомнил Дирк. – Я про это где-то читал. Психологи это называют профилактикой разочарования». У них с Тидеманом случилась взаимная профилактика разочарования.

Страшное дело: все опять упирается в думанье. Как же научиться не думать, а хотеть и действовать? А думать так, по ходу дела, слегка поправляя руль, а не тормозя всякий раз у обочины.

«Краудвотчинг» – это, оказывается, наблюдение за толпой. Любимое развлечение британских пенсионеров. Не за толпой, собственно, а просто за людьми, которые идут мимо тебя по улице или по парковой аллее. Сиди себе за столиком на террасе кафе, потягивай пиво и наблюдай. Вот девушка прошла в короткой юбочке, вот морячок в брюках клеш, вот семья выкатывается из магазина, а другая заходит. Вот как они смешно столкнулись в дверях.

Дирк пробовал, у него не получалось. Он не мог просто погрузиться в созерцание лиц, фигур и одежды. Ему было интересно представить себе, куда эти люди идут, а самое главное – зачем. И еще главнее, знают ли они, чем вся эта ерунда закончится. Девочка, ты постареешь, морячок, ты потонешь, а вы, члены благополучной семьи, возненавидите друг друга, когда папаша умрет и вы начнете делить наследство. Дирку было стыдно перед самим собою за собственные мысли, но поделать он ничего не мог. И все же, несмотря ни на что, если взглянуть объективно, он весь остаток жизни и занимался этим проклятым краудвотчингом. Вот и сейчас он с пристальным вниманием смотрел на людей, которые приехали в «Гранд-отель» на этот самый ретрит.

* * *

Сидеть в номере одному стало совсем невыносимо.

Ретрит, ретрит, ретрит – что же это такое?

Ничего страшного. Спросить у Лены. Удивительное дело, за эти четыре часа и несколько разговоров он привык к этой Лене ну просто как к родному человеку. В крайнем случае, как к доброй соседке. «Надо будет спросить у Лены», – еще раз подумал он, встал, подтянул брюки и снова вышел в коридор. Опять наткнулся на джентльмена из номера через дверь.

– Идете прогуляться? – спросил тот у Дирка.

– Да, вроде того… Немного размяться, да.

– А вы, наверное, из нашего франкфуртского отделения? – спросил джентльмен.

– Отчего вы так решили? – насильно улыбнулся Дирк.

– Акцент, – сказал тот. – Простите!

Слегка поклонился, повернулся и пошел вдаль по коридору и, наверное, вышел погулять к воде, потому что в холле, когда туда спустился Дирк, уже никого не было.

Лена сидела за стойкой, перекладывала какие-то бумаги.

– Один вопрос, если позволите.

– Да. – Она подняла глаза.

– Вы у нас большой знаток английского языка, – улыбнулся Дирк. – Что такое «ретрит»? Retreat! – повторил он с роскошным британским произношением.

– Отступление, уход, бегство, убежище, уединение, – тут же сказала она.

– Куда же все эти люди, – он обвел рукой пустой холл, но ясно было, что́ он имеет в виду, – куда же все эти люди отступают, уходят, убегают?

– А, – засмеялась Лена, – вон вы о чем. У слова есть какое-то десятое значение. В смысле выезд, отъезд, ну как бы объяснить, заседание на выезде, чаще всего за городом. Когда собирают менеджеров, обычно топов, но необязательно, короче говоря, каких-то сотрудников и вывозят их на природу или в какой-то далекий отель. И там проводят заседание или семинар, ну и плюс прогулка и ужин в тесном кругу. Вот это называется «ретрит». Я понятно объясняю?

– Понятно, – закивал Дирк. – Вы прекрасно объясняете!

– Спасибо, я рада, – сказала Лена. – А то, знаете, у современных менеджеров есть такие слова, которые вроде бы ничего не значат, а при этом значат очень много. Ну прямо как у буддистов – мандала, сансара и всякая такая штука. – У Лены явно было хорошее настроение. – Вот, например, слово «коуч». Ну что такое «коуч»? Капитан команды? Нет. Лидер? Нет. Тренер? Нет. Руководитель? Гувернер? Денщик? Сержант? Нет. Вернее, так: и да и нет. В общем, коуч – это коуч, а ре-трит – это ретрит.

– Гениально, – оценил Дирк. – Вы – великий человек. Вам прямая дорога в университет.

– Danke schön, – поблагодарила Лена.

– Да ладно вам! У меня правда слышен акцент?

– Я не слышу, – призналась Лена. – Я это сказала, потому что вы «фон».