и полицейский департамент Нью-Йорка. В основном, среди доноров Трампа были люди, которые, скорее всего, являются самозанятыми или наемными работниками, например, плотники, подрядчики, водители грузовиков, электрики и владельцы малого бизнеса. Примечательно, что демографической группой с самым высоким процентом пожертвований Трампу, по сравнению с Байденом, были домохозяйки.

Разделение было профессиональным, географическим, образовательным и репутационным. Представители "профессий", которые в большей степени зависят от глобализированной экономической системы, поддержали Байдена; представители рабочих профессий поддержали Трампа. Представители традиционно "мужских" профессий жертвовали больше в пользу Трампа, а также матерей, сидящих дома, в то время как представители профессий с преобладанием женского пола, такие как учителя и медсестры, жертвовали в пользу Байдена. Произошло разделение, отражающее уровень религиозности: избиратели Трампа чаще были религиозными, а сторонники Байдена чаще относили себя к светским. Но прежде всего, те, кто населяет и контролирует основные культурные институты американского общества, жертвовали (и, предположительно, голосовали) в интересах профессионального класса, в то время как те, кто обладает незначительной властью в сфере культуры, жертвовали (и, предположительно, голосовали) за Трампа.

Эта перестройка по классовому признаку все больше смещает Запад от попыток затушевать такие различия путем разделения государства на сторонников локковского экономического прогресса и миллевского социального прогресса, и вместо этого переходит к разделению на партию прогресса и партию консерватизма. В то время как различные члены партии прогресса стремятся вернуться к тому разделению, в котором дебатировались средства над целями - например, рынок против государства как лучшее средство достижения одной и той же либеральной цели - равной индивидуальной свободы - гораздо более вероятно, что растущее классовое разделение будет определять и перестраивать западную политику в измененную форму, в которой общий прогрессивизм либерализма станет партией, а не системой. Таким образом, либеральное соревнование, в котором экономическая элита противостояла прогрессивной элите, исчезнет, когда эти две партии объединятся в одну, а на их месте возникнет разделение, которое будет больше напоминать политическое разделение, описанное всеми древними политическими философами как неизбежное и фундаментальное: немногие против многих, или олигархия против демоса. В таких условиях обозримое будущее - это будущее, в котором масса и элита остаются запертыми в длительном состязании.

Американский конституционный порядок на самом деле не был разработан с учетом этой классической модели. Он представлял собой веру основателей в "новую науку политики", а именно, систему, в которой назначенная элита будет править с целью продвижения идеала прогресса, одновременно подавляя любое непокорное народное сопротивление. Если изначально конституционная конструкция была создана для того, чтобы обеспечить восхождение экономической элиты, сдерживая при этом потенциальное неэгалитарное недовольство экономически менее успешных слоев населения, то конституционные и политические изменения, начиная с Прогрессивной эпохи, были особенно направлены на то, чтобы обеспечить большее доминирование образованной и авторитетной элиты, которая будет направлять нацию к моральному прогрессу, достигаемому акцентом на социальное освобождение. Поразительно, но сегодня сопротивление элите направлено против обоих этих элементов - финансовой и социальной элиты, экономического и культурного либертарианства. Оно одновременно противостоит "открытости" либертарианской экономики и "открытости" либертарианской социальной политики. Хотя Америка не была задумана как классическая "смешанная конституция", условия сегодня диктуют, чтобы страна заново усвоила уроки классической политической философии, если она хочет избежать открытой гражданской войны, горячей или холодной.

Однако возможна ли вообще "смешанная конституция"? Я уже говорил, что классическая теория превосходит современную практику, но, возможно, это в конечном итоге потому, что современная теория признала то, чего не признавала древняя теория: никакой режим не может быть "смешанным", или разделенным против самого себя. "Дом, разделенный сам против себя, не устоит", - знаменито сказал Линкольн, утверждая, что в конечном итоге Соединенные Штаты должны быть либо одним, либо другим - рабом или свободным. Хотя сегодня разделение не столь очевидно с моральной точки зрения, как в середине девятнадцатого века, нация выглядит такой же расколотой и непримиримой. Можно ли иметь нацию, в которой половина нации в корне противоположна другой - прогрессивная, более богатая и могущественная элита против менее могущественной, менее богатой, но потенциально более многочисленной партии консерватизма?

Учитывая траекторию современной западной политики, наиболее вероятными представляются два варианта: либо господство элиты над рабочим классом, манипулируемое посредством полного контроля над основными институтами общества и даже откровенного подавления противоположных взглядов через контроль над основными СМИ, образовательными учреждениями, бюрократией и корпорациями социальных сетей; либо, что менее вероятно, решительное восстание снизу, вероятно, возглавляемое демагогом, создающее диктатуру пролетариата в форме, которую Маркс не предвидел и не предполагал. Любая из этих перспектив, по сути, соответствует предсказаниям классической теории: глубоко разделенный режим, скорее всего, приведет к тирании одной части над другой частью или к всеобщей анархии.

Однако классическая теория предлагает третий вариант: хотя и трудный, тем не менее, дальнейшая альтернатива не только возможна, но и необходима, если мы хотим избежать тирании. Подлинно "смешанная конституция" становится "смешением" различных частей, которые больше не воспринимаются как внутренне разделенные, поскольку они достигли внутренней гармонии. Эта гармония должна быть достигнута путем согласования симпатий и интересов немногих влиятельных лиц с потребностями и интересами простых граждан, чтобы жить в стабильном и сбалансированном порядке. Чтобы стать смешанным, сначала должно произойти смешение.

В этом смысле Токвиль фактически согласен с классической традицией: одна политическая форма будет преобладать. Химера" невозможна - слияние разных животных в одно тело. Такое создание возникает в лихорадочных фантазиях, а если бы его попытались создать в реальности, оно бы быстро погибло. Однако, как утверждал сам Токвиль в "Демократии в Америке", наилучший результат - это государство, объединенное благодаря симпатической связи между элитой и множеством, великими и простыми. Таким образом, Токвиль не предполагает, что элита исчезнет, даже в условиях демократии; скорее, одна из его главных проблем заключается в том, будет ли элита, которая неизбежно будет существовать в рамках демократии, поддерживать и облагораживать, или же, развивая глубокую взаимную враждебность, будет ухудшать жизнь простых граждан. Хорошо смешанный режим - это уже не "химера" - мифическое чудовище, состоящее из многих частей, а единое целое, состоящее из симпатичных и совместимых элементов. Элита должна управлять на благо многих, а многие должны сдерживать опасные соблазны элиты.

Предупреждение Токвиля относится не только к тем, кто считает, что одна из двух сегодняшних соперничающих партий должна просто доминировать над другой, но и к плодотворным современным аргументам в пользу того, что мы должны стремиться к достижению своего рода "смешанной конституции", которая оставляет нетронутыми обе партии, а вместо этого нацелена на продуктивный тупик. Именно это, по сути, предлагает Майкл Линд в своем превосходном исследовании "Новая классовая война" - результат, который он называет "демократическим