Книга А. Ф. Керенского «Дело Корнилова», 1918 г.

17 октября в Зимнем дворце донская делегация была принята Керенским. Ему вручили памятную записку Войскового правительства, в которой говорилось о непричастности Каледина и донского казачества к корниловскому мятежу и выражалась просьба об их реабилитации. Керенский обещал делегации по окончании судебного следствия немедленно сделать официальное правительственное заявление об инциденте с казачеством. Он признал события на Дону, связанные с мятежом, «тяжелым и печальным недоразумением, которое было следствием панического состояния умов на юге».

На следующий день донская делегация посетила военного министра. Она добивалась санкции на вывод запасных пехотных полков с Дона на фронт, сведения казаков в крупные соединения, настаивала на необходимости иметь в пределах Донской области в распоряжении Войскового атамана не менее трех казачьих дивизий. Верховский ответил, что Временное правительство уже сделало распоряжение о сведении казаков в крупные соединения и обещал принять меры к выводу пехоты из Дона. Одновременно он написал Шабловскому, председателю Чрезвычайной следственной комиссии, работавшей по делу Корнилова в Петрограде: «Прошу сообщить, есть ли какие данные к предъявлению обвинения генералу Каледину, так как с политической точки зрения, выяснившейся работой генерала Юденича, весьма важно в срочном порядке восстановление всех прав и полная реабилитация генерала Каледина, если к тому не встречается препятствий с юридической точки зрения».

23 октября комиссией было вынесено постановление о непричастности А. М. Каледина к корниловскому мятежу. Так, наконец, был исчерпан инцидент между Калединым и Керенским, который, безусловно, помешал обоим более качественно подготовиться к надвигавшимся октябрьским событиям.

Узнав о мятеже Корнилова, Алексеев покинул загородную дачу и прибыл в Петроград. Здесь царил полный развал власти. Шли непрерывные сборища и совещания, свидетельствующие о подавленности и нерешительности руководителей. Михаил Васильевич лихорадочно искал выхода из образовавшегося кризиса мирным путем. Ночь на 30 августа послужила поворотным пунктом этого поиска. Получив сообщение о подписании Керенским указа об отчислении от должностей и предании суду «за мятеж генерала Корнилова и старших его сподвижников», генерал Алексеев дал согласие занять должность начальника штаба Верховного главнокомандующего, в права которого вступал Керенский.

В два часа ночи состоялся разговор по телефону между Алексеевым и Корниловым. Михаил Васильевич сообщал о принятом «после тяжкой внутренней борьбы на свою седую голову бесчестия» – назначении начальником штаба Керенского, обусловливая это тем, что «переход к новому управлению должен совершиться преемственно и безболезненно», для того чтобы «в корне расшатанный организм армии не испытал еще одного толчка, последствия которого могут быть роковыми…» Время для этого действительно назрело. Еще до состоявшегося разговора генералом Лукомским была заготовлена телеграмма Временному правительству. В ней указывалось «на недопустимость перерыва руководства операциями на фронтах и на необходимость немедленного приезда в Ставку генерала Алексеева», который, «с одной стороны, мог бы принять на себя руководство по оперативной части, с другой – стал бы лицом, могущим всесторонне осветить обстановку…» Корнилов в этом случае обещал свою лояльность, выдвигая три условия: объявления о создании «сильного и не подверженного влиянию безответственных организаций правительства», прекращения арестов генералов и офицеров, а также распространения воззваний, «порочащих его имя и искажающих действительность».

Петроград. Расстрел демонстрации (июль 1917 г.).

31 августа в Могилеве было объявлено, что «генерал Алексеев едет из Петрограда в Ставку для ведения с Корниловым от имени Временного правительства переговоров». Глубокой ночью, будучи уже в Витебске, Михаил Васильевич дозвонился, наконец, до Ставки.

Состоялся весьма важный для его окончательного решения разговор с оказавшимся у аппарата генералом А. С. Лукомским.

Алексеев. Циркулирующие сплетни и слухи окутывают нежелательным туманом положение дел, а главное вызывают недоумение некоторые распоряжения Петрограда, отдаваемые после моего отъезда оттуда и могущие иметь нежелательные последствия. Поэтому прошу ответить мне на два вопроса. Первый – считаете ли вы, что я следую в Могилев с определенным служебным положением, или же только для переговоров? Второй вопрос – предполагаете ли вы, что с приемом мною руководства армиями дальнейший ход событий будет определяться прибывающей в Могилев 1 или 2 сентября следственной комиссией под председательством главного военного и морского прокурора?

От ответов на эти вопросы будет зависеть мое собственное решение, так как я не могу допустить себе быть простым свидетелем тех событий, которые подготавливаются распоряжениями и которых, безусловно, нужно избежать.

Лукомский. Сегодня вечером генерал Корнилов говорил мне, что он смотрит на Вас, как на лицо, предназначенное на должность начальника штаба Верховного главнокомандующего и предполагал после разговора с Вами, а также ознакомления с рядом документов дать Вам свое окончательное решение…

Я убежден, что ради того, чтобы не прерывать оперативной деятельности и дабы в этом отношении не произошло каких-либо неисправимых несчастий, Вам не будет чиниться никаких препятствий по оперативным распоряжениям…

Алексеев. После тяжелого размышления я вынужден был силой обстоятельств принять назначение, во избежание других решений, которые могли бы отразиться на армии. В решении этом я руководствовался только военной обстановкой, не принимая во внимание других соображений. Но теперь возникает вопрос существенной важности: прибыть в Могилев только для оперативной деятельности, при условии, что остальная жизнь армии будет направляться другой волею, невозможно…

Или с прибытием в Могилев я должен стать ответственным распорядителем по всем частям жизни и службы армии, или совсем не должен принимать должности. В этом отношении не могу допустить никакой неясности и недоговоренности, так как это может повлечь за собой непоправимые последствия.

Лукомский. Для получения мне вполне определенного ответа от генерала Корнилова на Ваши вопросы было бы крайне желательно получить от Вас освещение двух вещей: что делается с Крымовым, решено ли направить сюда что-либо для ликвидации кризиса?

Алексеев. Я задержал сегодня свой отъезд, чтобы дождаться приезда генерала Крымова в Петроград. Видел его и разговаривал с ним. На пути видел бригадных командиров Тузейшой дивизии и читал записку, присланную им от генерала Крымова. Записка говорит об отводе дивизии в район станции Дно и о прибытии начальников дивизий и бригадных командиров в Петроград…