– Вероятно, совсем не то, чего ты ожидала, – предположил он.

В свое время дамская шкатулка служила пристанищем для швейных принадлежностей. Прекрасной работы и с множеством мелких отделений внутри. Крошечные ящички выдвигались. Миниатюрные перегородки раскрывались. И в каждом отделеньице лежали маленькие безделушки – ленточки, медальоны, пуговицы...

– Итак, никаких жен, – она. —? Да тут залоги любви?

– В некотором смысле. Истина одновременно и гораздо трогательнее, и страшнее.

– Вы не решаетесь сказать мне? – Ей хотелось, чтобы фраза прозвучала насмешливо, но у нее перехватило горло.

– Ну что ты! Я просто не очень хочу объяснять, потому как истина обыкновенно влечет за собой женские мелодраматические вскрикивания. Можно заподозрить, что я вызвал их нарочно.

– Нарочно?

– Всплеск дамской чувствительности часто происходит в одном шаге от ложа любви.

Она поставила шкатулку на стол, закрыла крышку, и таинственные безделушки скрылись из глаз.

– Любопытство – главный женский порок, разумеется, но вы ошибаетесь, сэр, полагая, что лично мне свойственна чувствительность. Пожалуй, мне стоит заключить с вами пари. Если вы думаете, что сумеете заставить меня плакать, то я выиграю его и пальцем не шевельнув.

– Я не могу, не погрешив против чести, принять такое пари, так как у тебя нет ни малейшего шанса его выиграть.

– А вы испытайте меня, – заявила она.

– И что ты предложишь в залог, если я соглашусь?

– Удовольствие от сознания того, что вы с успехом сумели манипулировать моими чувствами.

Он засмеялся.

– Фальшивая монета! Если ты заплачешь, то будешь должна мне поцелуй в любую часть тела по моему выбору. Если же ты зарыдаешь или упадешь в обморок, то, разумеется, завтра проснешься уже в моей постели.

– А если я выиграю?

.– Если ты выиграешь, то получишь Абдиэля.

Дав снова подошел к столу и позвонил. Лакей появился с поклоном.

– Поди найми лошадь, – приказал Дав. – Мы с мистером Уайтом едем со двора.

– Мы едем? – удивилась Сильвия. – Куда?

– Я собираюсь взять тебя с собой в Сент-Джонс. Сердце в груди у нее больно стукнуло.

– В Сент-Джонс?

– В то место, у ворот которого упорствующий в своих заблуждениях пони Таннера Бринка сбросил тебя прямо мне под ноги.

Скульптура над воротами изображала святого с ягненком и посохом, но латинский девиз прочитать уже не представлялось никакой возможности.

– Когда-то тут действовал женский монастырь, – проинформировал Дав.

Он продел поводья Абдиэля в кольцо, вделанное в стену.

Сильвия соскочила с коня, привязала его и стала подниматься по ступенькам вслед за Давом. За дверью оказался довольно жалкий холл. К ним вышла пожилая симпатичная женщина и поздоровалась. Женщина с Давом обменялись парой фраз, а затем она повела их по коридору. Экскурсия оказалась не слишком долгой. Женщина провела их по столовым, мастерским, прачечным, кладовым, кухням. Древние монастырские стены блестели чистотой побелки. Тряпичные коврики покрывали каменный пол. Чувствовалась заботливая рука.

Женщина поманила их за собой вверх по лестнице, и на втором этаже стала тихонько открывать дверь за дверью, за которыми тихо дышала темнота. Свет от свечи падал на круглые спящие личики, безмятежные сейчас, когда сновидения вступили в свои права, с губами, приоткрывшимися, как лепестки цветов. Там, где некогда монахини проводили свои целомудренные ночи, теперь спали дети, по двое, по трое в койке. И так тянулся длинный-длинный ряд.

– Мы здесь, в Сент-Джонсе, делаем все, что можем, – обратилась женщина к Сильвии. – Бедные бездомные малютки хоть и не сиротами являются на свет, но очень быстро ими становятся.

Вдруг заплакал какой-то совсем маленький ребенок. Сестра-хозяйка извинилась и пошла укачивать его.

Сиротский приют. Вот куда он отправлялся по средам. Сюда же он жертвовал крупные суммы денег.

– Те вещицы в шкатулке, которую я нашла в потайном чулане, – заговорила она, – они как-то связаны с приютом?

Он указал ей на деревянную скамейку у стены.

– Подожди здесь. Я пойду найду Мартина Дэвиса. Шею человека, который через несколько секунд вошел в вестибюль вслед за Давом, обрамлял белый пасторский воротник. При свете свечи стали видны розовые щеки и круглые очки. Он подошел к Сильвии и тепло пожал ей руку.

– Мистер Уайт? Как я слышал, вам пригодился молитвенник, который я забыл в вашей комнате? Очень похвально. Хотя, разумеется, тогда комната была не ваша...

– Мой секретарь хотел бы услышать о детских памятных подарках, сэр.

– Вы о тех безделушках, молодой человек? Вы заинтересовались детскими безделушками? – Священник кинул быстрый взгляд на Сильвию.

Она кивнула.

– Матери оставляют детей, – начал Мартин Дэвис. – Мы не можем накормить всех детей в Лондоне, но они все равно приходят. Почти каждый день приходит какая-нибудь женщина с младенцем в корзинке или приводит ребенка постарше. Тогда они и приносят всякие вещицы, крестики, и сердечки, и игрушки. Матери сами мастерят их и кладут в корзинку своему младенцу или вкладывают в ручку малышу, который уже умеет ходить, на память.

– Но вы отбираете у них памятные подарки? Розовые щеки округлились, когда священник поджал губы.

– Как ни прискорбно, да. Мы не можем допустить, чтобы они оставались у детей. Вещицы имеют только сентиментальную ценность – просто ленточки и солома.

И они слишком хрупки, их легко сломать, что ведет к нездоровому соперничеству, к конфликтам. По возможности мы возвращаем детям памятные вещицы, когда они покидают наш приют, но далеко не все младенцы выживают. И тогда мистер Давенби забирает безделки домой.

– Как ты верно предположил, Джордж, вещицы и в самом деле являются залогами любви, – спокойно продолжал Дав. – Моя собственная мать оставила такой мне.

– Соломенное сердечко? – прошептала Сильвия.

– Нет, детскую погремушку, перевязанную лентами, как ярмарочный приз.

Мартин Дэвис переводил взгляд с одного на другого, затем снова прочистил горло.

– Вам еще что-нибудь угодно, господа? Если нет, то мне пора возвращаться к своей работе.

После его ухода вестибюль словно наполнился горем.

– Так молитвенник принадлежал ему?

– «Простираю к Тебе руки мои; душа моя – к Тебе, как жаждущая земля». Он пришел навестить меня вечером накануне твоего появления, потому что ему очень понадобились еще деньги. Возвращаться домой ему было поздновато, так что он остался переночевать. – Дав перевел взгляд на нее. – Само собой разумеется, в моем доме не водятся столь святые предметы, как молитвенник.