— Капитан, тебе Новинки достались?

— Ну да, а что? — недовольно посмотрел на Дергачева Мангулис. — Слушай, давай быстрей, что у тебя, нам уже ехать надо, а то скоро уже и темнеть начнет!

— Тут такое дело… — добродушно усмехнулся Матвей. — Меня капитан в Новогиреево отправляет. Махнемся, а? Ну, в общем, мне позарез в сторону Новинок надо!

— А Ерохин нам потом хвоста не накрутит?

— Ой, да ему-то какая разница? Ерохину надо, чтобы порядок был, а ты там будешь шпану и диверсантов гонять или я, ему плевать.

— Да мне-то что, черт с тобой — дуй в свои Новинки, — равнодушно пожал плечами Мангулис и скомандовал бойцам своей группы: — Закончили перекур! По машинам!

Над улицами Москвы витал запах гари и кружил черный снег, подгоняемый ледяными сквозняками — в учреждениях жгли документы всех уровней секретности. Матвей, погруженный в свои невеселые размышления, мрачно посматривал из окна полуторки на измазанные маскировочной краской здания, на укрытые мешками с песком объекты и никак не мог отделаться от дурацкой мысли, что от танков, в случае чего, эти мешки вряд ли что-то или кого-то защитят. Саданут прямой наводкой — от этих мешков и лоскутка не останется!

Столица ощетинилась противотанковыми «ежами» и надолбами, аэростатами и зенитками. От последних уж точно толку было больше всего, самолетам люфтваффе редко удавалось прорваться сквозь плотный огонь! По ночам сотни прожекторов своими мощными лучами обшаривали московское небо и если уж нащупывали вражеский самолет, то тому приходилось очень несладко — чаще всего асов Геринга сбивали…

Еще летом весь город гоняли рыть огромные многокилометровые рвы — и что? Больно-то эти рвы кого-то остановили… Немецкие танки прут и прут! Калуга пала, Боровск, вот-вот эти гады Малоярославец и Можайск возьмут. Говорят, их мотоциклистов в Химках видели. Вот это уж точно вранье и бабские сказки, никак они не могли туда добраться!

Да уж, слухи порой пострашнее бомбежки будут! И ведь растут и распространяются, гады, с невероятной скоростью! Да, похоже, дело совсем плохо, не зря же спецотряды НКВД минируют важнейшие объекты. Москва по приказу властей массово эвакуируется, на вокзалах и на дорогах творится нечто невообразимое, частенько перерастающее в самую настоящую панику.

Для поддержания хоть какого-то порядка в городе задействованы все силы — и милиция, и бойцы НКВД, и армейские патрули, но, судя по всему, их явно недостаточно. Город в эти дни просто наводнен немецкими диверсантами, агентами и провокаторами — поди вылови всех!

Дергачеву вдруг припомнилась минувшая ночь — воспоминания заставили досадливо поморщиться. Вот уж точно, у каждого своя война, свой фронт. Еще в июне Матвей написал рапорт с просьбой отправить его в одну из частей НКВД, воюющих наравне с частями действующей армии. На что Ерохин без тени улыбки красноречиво ткнул пальцем в пол, намекая на подвалы, и буркнул: «Твоя передовая там, понял?! И с глупостями ко мне больше не лезь!»

Да уж, можно сказать, точно передовая — разве что в атаку ходить не приходится. А уж стрельбы — хоть отбавляй! Всех зэков отправили в тыл заблаговременно — в первые же дни войны. Точнее, почти всех. Вот вчера и пришлось, по приказу свыше, срочно убирать-зачищать тех, кто еще оставался. Не немцам же их, сволочей, оставлять! Некоторые из них, между прочим, знали немало важных государственных и военных секретов. И времени на игры с «наганом» у исполнителей просто не было.

А были ночь, лай овчарок и команды-окрики конвоя, грузовики и полигон «Коммунарка». Матвей слишком хорошо помнил, как бился в его руках горячий «дегтярев», в ушах еще звенел грохот очередей, а в глазах метались всполохи длинного пламени, вырывавшегося из ствола. И еще — крики тех, кого он косил из пулемета. Рядом были Мангулис и еще двое бойцов с автоматами. Управились меньше чем за две минуты…

Полуторка поколесила по московским улицам, и вскоре Матвей, увидев знакомый магазин, у которого собралась целая толпа народа, достал из кобуры «наган» и приказал водителю:

— Давай прямо к дверям! Сигналь и никуда не сворачивай! Похоже, и этот магазин штурмом берут, гады…

Полуторка, отчаянно сигналя клаксоном и фарами, ворвалась в испуганно раздавшуюся толпу и клюнула носом-радиатором почти у самых дверей. Дергачев выпрыгнул из кабины и, без раздумий, отшвырнув парочку самых ретивых, пальнул в воздух.

— Все назад! Это что такое?! Думаете, в городе никакой власти не осталось?! Так я вам живо напомню, кто тут хозяин!

— И где она, ваша власть-то? — тут же донеслось из толпы, все же немного отпрянувшей назад. — Все партейные драпанули! И Сталин тоже! Завтра в город немцы войдут — кому все это достанется? Так уж лучше мы…

— Врешь, сволочь! — Матвей белыми от ярости глазами отыскал крикуна и коротко кивнул своим бойцам, те мгновенно выхватили из гущи народа мужичка явно не рабочего вида и подтолкнули его к Дергачеву. — Товарищ Сталин в Москве, никуда он не уехал! Враг в столицу не войдет, ясно?! И власть в городе есть, мать вашу… И если кто-то думает, что можно вот так запросто все грабить, то очень глубоко ошибается! А этого к стенке — живо!

Бойцы силой подтащили побледневшего, испуганно верещавшего и отчаянно упирающегося мужика к стене магазина и тут же отскочили в сторону, угрожающе направляя оружие на возмущенно гудящую толпу.

— Граждане! У меня приказ: за грабеж, мародерство и распространение ложных слухов любого расстреливать на месте!

Вместе с последним словом Матвей поднял револьвер и выстрелил — точно в середине лба провокатора появилось безобидное на вид темное пятнышко. Убитый завалился на бок и уткнулся лицом в сырую темную грязь.

— Товарищи, да что ж это делается, а?! Они ж по нам, по своим… Да их всего-то четверо, а нас вон сколько! Отобрать у них винтовки да кишки гадам выпустить!

— Ты, сука, лучше бы о своих кишках подумал, — холодно сказал Дергачев и расчетливо выстрелил смутьяну в живот. — У меня в барабане, между прочим, еще пять патронов, а бью я без промаха! Еще смелые есть? Что ж вы творите, граждане, а? Красная армия на позициях кровью истекает, с врагом бьется, вас защищает! И ополчение там же, такие же обычные люди, как и вы, между прочим. А вы что? Грабить и беспорядки устраивать? А ну, разойдись! По домам все, я сказал!!!

Желающих искушать судьбу больше не нашлось — толпа, все еще недовольно шумя, начала потихоньку рассасываться. Все, можно было чуточку выдохнуть. И, наконец, заняться тем, ради чего Матвей и стремился в этот район, — проверить, все ли в порядке с Марией.

Маша отыскалась в небольшой подсобке. Первое, что увидел Дергачев, были неестественно вывернутые ступни полноватых ног: нитяные коричневые чулки, резиновые ботики. Он сразу все понял, слишком уж много таких недвижных ног повидал за эти годы. Торопливо откинул в сторону пыльные мешки, которыми был прикрыт труп, рывком перевернул тяжелое тело — под грудью на застиранном халате расплывалось уже начавшее подсыхать темно-красное пятно. Значит, часа два уже — не меньше, машинально отметил Матвей, не чувствуя, как по щекам непроизвольно катятся слезы. В голове разрасталась нестерпимо звенящая холодная пустота, хотелось взвыть и заорать в полный голос: «Господи, ну за что?! За что?! Одна близкая душа и была-то на свете…»